Рождение новой России

Назначение Петра командующим сводным русско-англо-датско-голландским флотом, о чем говорилось выше, явилось признанием русского государя и адмирала Петра крупнейшим, выдающимся флотоводцем.

Петра смело можно назвать и выдающимся кораблестроителем своего времени.

Еще в 1697 г., только что приехав в Голландию, он обратил внимание на отсутствие точных знаний и расчетов у голландских мастеров, строивших свои корабли на основе опыта, «на глазок». Он видел, что голландцы далеки от «совершенства геометрического» и даже «на чертеже показать не умеют», а «ведают» лишь «некоторые принципии» и сильны лишь своей «долговременной практикой».

Стремясь к установлению единообразия кораблей, Петр сам составлял чертежи и инструкции для корабельных мастеров, требуя соблюдения «доброй пропорции» не только от русских, но и от иноземных мастеров, которым он заказывал суда.

На корабельной верфи он выступал не просто плотником, но прежде всего конструктором и организатором с ясной мыслью и замечательным чутьем. «Сочиненный» Петром и построенный по его указаниям шестидесятичетырехпушечный корабль «Ингерманланд» являлся верхом совершенства даже для парусных кораблей XIX в. и по мореходным качествам, скорости хода, маневренности и остойчивости не знал себе равных.

«Ингерманланд» не был исключением. Вот почему французский офицер Шарье с восторгом отзывался о русских кораблях и рекомендовал приобрести их для Франции, а один англичанин писал, что «если какие-либо суда в мире могут нанести нам вред, то особенно стоят в таких условиях русские… они обладают отличными качествами как мореходные суда» и способны «по постройке состязаться с лучшими судами Европы».

Петр был прав, когда некоторые купленные им за границей корабли называл «приемышами». Он как-то писал Апраксину: «Смотрел покупные корабли, которые нашел подлинно достойными звания приемышей, ибо подлинно столь отстоят от наших кораблей, как отцу приемыш от родного сына; ибо гораздо малы перед нашими, хотя и пушек столько же числом, да не таких и не таким простором; а паче всего, что французские и английские зело тупы на парусах…» Характерно, что на эти недостатки английских судов известный английский адмирал Норрис указал лордам адмиралтейства лишь спустя тридцать лет!

Петр заботился о создании кадров русских моряков. Недаром первой из военных школ была учреждена Навигацкая школа.

Труды его не пропали даром — «молодые матрозы» русские вскоре перестали уступать в знаниях и выучке старым «морским волкам», а командующие русскими эскадрами и офицеры флота Головин, Апраксин, Сенявин, Змаевич и другие превратили русский флот в достойного соперника флота «владычицы морей» Англии. Особенно следует отметить Апраксина, талантливого флотоводца, сумевшего усвоить «морскую науку» Петра и овладевшего его принципами войны на море.

В 1720 г. был выработан специальный Морской устав. Одной из характерных его особенностей являются статьи о питании корабельной команды, впервые в истории попавшие в Устав.

Созданный Петром первоклассный флот, выпестованные им русские адмиралы и матросы, оригинальная, смелая и прогрессивная морская стратегия и тактика Петра — все это дало России такие преимущества на море, что к концу Северной войны Россия стала наиболее могущественной державой не только на суше, но и на море, и конечный успех России был завоеван «ничем иным, токмо флотом», так как если Полтава вывела Швецию из ранга великих держав и обусловила ее конечный разгром, то вынудили шведов подписать мир Гангут и Гренгам.

Петр говорил, что только тот «потентат» обе руки имеет, который обладает и армией и флотом. Петр был именно таким правителем, имеющим обе руки и, надо отдать ему справедливость, одинаково хорошо ими владеющим и одинаково сильно разящим ими врагов.

Петр I как дипломат

Рано начал Петр свою дипломатическую деятельность. Когда в Кремлевский дворец входили иноземные послы и начиналась длинная и скучная церемония представления их царям Ивану и Петру, старший брат Иван безучастно слушал витиеватые речи гостей и ответы своих бояр и дьяков, в то время, как младший брат Петр с живостью, поражавшей напыщенных иноземных посланцев, расспрашивал их даже о многом таком, что никогда не привлекало внимания коронованных особ.

Петр тогда был проникнут еще детским любопытством к «заморским диковинам», но позднее он уже с серьезным интересом выпытывал у иноземцев Немецкой слободы в Москве, у заезжих негоциантов и шкиперов сведения о государственном и общественном устройстве, о быте и воинском искусстве их стран. И когда он начал не только царствовать, но и управлять, у него уже имелись определенные навыки в общении с иностранцами.

Но и в зрелые годы Петр не был дипломатом в обычном смысле этого слова. Обычные приемы — лесть, заигрывание, длинные церемонии были ему чужды. Он не понимал и не признавал светского лоска.