Рождение новой России

Поговаривали о том, что надо императрицу выдать замуж, выступали против Орловых, которым она так многим была обязана. Бывшие участники переворота: Хитрово, Ласунский, Рославлев — слишком откровенно подчеркивали ее зависимость от них, за что поплатились отставкой и ссылкой в свои имения. Даже среди своего ближайшего окружения Екатерина встретила людей, стремившихся подчинить ее своему влиянию и провести в жизнь свои идеи. В их ряду первым стоит Никита Иванович Панин, воспитатель цесаревича Павла, склонный передать престол своему воспитаннику, оставив матери лишь регентство, сторонник учреждения в России аристократических форм правления, аналогичных шведской монархии, инициатор учреждения постоянного Совета при императрице, в какой-то мере долженствующего продолжить традиции Верховного тайного совета. Н. И. Панин навлек на себя немилость Екатерины; и только «заслуги» его брата, Петра Ивановича Панина, жестокого «усмирителя» Крестьянской войны 1773–1775 гг., «первого враля» и «персонального оскорбителя» Екатерины, заставили ее примириться со старым вельможей.

Среди таких «отдаляемых» Екатериной II от себя участников июньских событий 1762 г. была и племянница Никиты Панина, девятнадцатилетняя Екатерина Романовна Дашкова, урожденная Воронцова, родная сестра фаворитки Петра III Елизаветы Воронцовой. Пожалованная за «отменные заслуги к Отечеству» 24 тыс. рублей и орденом Святой Екатерины, Дашкова, считавшая себя чуть ли не душой «революции», возведшей Екатерину на престол, понимала, что та, перестав в ней нуждаться, стремится отделаться от умной, тщеславной и энергичной своей соперницы по влиянию на умы. Екатерина не хотела делить с кем-либо власть и славу.

Так начался «просвещенный абсолютизм» Екатерины II. Не вдаваясь в его анализ, что не входит в задачу нашего курса, хотелось бы лишь привести замечательно меткую характеристику, данную А. С. Пушкиным и самой Екатерине II, и русскому самодержавию той поры: «…со временем история оценит влияние ее деспотизма на нравы, откроет жестокую деятельность… под личной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России»[54].

Раздел III Крестьянский вопрос в общественно-политической мысли 1725–1773 гг. как отражение классовой борьбы

Лекция 14 Крестьянский вопрос в науке, публицистике и литературе

Классовая борьба, то усиливаясь, то ослабевая, но только для того, чтобы вновь усилиться, непрерывно потрясала Российскую империю XVIII столетия.

Медленно, очень медленно, с трудом преодолевая закостеневшие представления об общественном устройстве, крестьянский вопрос пробивал себе дорогу в общественно-политическую мысль феодальной России, нашедшую отражение в памятниках литературы.

Однако если в них шла речь о смердах и закупах, сиротах и крестьянах, то они фигурировали лишь в качестве бессловесных статистов, выступая в роли той аморфной массы, существование которой само собой подразумевалось, было чем-то абсолютно необходимым, но если и достойным внимания князей и бояр и окружавших их «книжных» людей, то только для того, чтобы подчеркнуть им свое презрение.

Такое отношение к крестьянству нашло яркое выражение в знаменитом ответе Олега Святославича («Олега Гореславича» «Слова о полку Игореве») Владимиру Мономаху — «несть мене лепо судити… смердом», и в той характеристике, которую дали бояре старых городов Суздальской земли Ростова и Суздаля жителям Владимира, назвав их своими смердами и холопами.

В такой обстановке «смердолюбие», даже в том его значении, которое связывают с политической и законодательной деятельностью Владимира Мономаха, заботившегося о том, чтобы обезопасить смерда от стрел и арканов половцев, выглядело исключением. Лишь в XVI в. в памятниках литературы, отражающих идеологию феодалов, появляется нечто новое, заставляющее признать, что именно в это время наиболее передовые люди задумались о судьбе крестьян. Замечательный русский мыслитель времен Ивана Грозного Ермолай-Еразм в своем сочинении «Благохотящим царем правителница и землемерие» провозгласил: «Вначале же всего потребна сут ратаеве, от их бо трудов есть хлеб, от сего же всех благих главизна». Эта основное положение: крестьянин — основа общества — заставило Ермолая-Еразма заговорить о великих тяготах, падающих на крестьян, об их бедственном положении, которого в других «царствах» он «не видехом», выдвинуть проект ограничения повинностей крестьян в пользу их господ одной пятой всего, добываемого трудом крестьян, освобождения крестьян от денежного оброка и налога деньгами в пользу государства.