Рождение новой России

Казанское, нижегородское, пензенское и московское дворянство формировали из своих дворовых отряды «улан». Создавали в помощь правительственным войскам свои отряды и купцы. Но дворянские «уланы» были не надежны. В своих воспоминаниях Болотов, в те времена управлявший имением Бобринского в селе Красавке Московской губернии, рассказывает о том, как, производя смотр этим «дворянским уланам», он обратился «к самому ражему и бойкому из всех» со словами: «Вот этакому как бы не драться, один десятерых может убрать». В ответ ошеломленный Болотов услышал: «Да! Стал бы я бить свою братью! А разве вас, бояр, так готов буду десятерых посадить на копье сие».

Правительство направило на защиту Москвы драгунские и пехотные полки, верных казаков, артиллерию. Наперерез Пугачеву спешил обласканный Екатериной II после казанских боев, произведенный в чин полковника Михельсон.

Правительство готовилось к решительной расправе с восставшими. 10 июля в Кючук-Кайнарджи был заключен мир с Турцией, что дало возможность перебросить новые части войск в Поволжье. Против повстанцев направили 7 полков и 3 роты пехоты, 9 легких полевых команд, 18 гарнизонных батальонов, 4 полка донских казаков, 1 тыс. украинских казаков. 30 июля Екатерина II писала П. И. Панину: «Противу воров столько наряжено войска, что едва не страшна ли такая армия и соседям была». Но ничто не могло остановить лавину Крестьянской войны. «Пугачев бежал, но бегство его казалось нашествием» (А. С. Пушкин).

28 и 31 июля Пугачев обратился к народу с манифестами, в которых жаловал «всех находящихся прежде в крестьянстве и в подданстве помещиков» «вольностью и свободою и вечно казаками», освобождал их от «рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей», награждал «владением землями, сенокосными угодьями и рыбными ловлями, и соляными озерами без покупки и без оброку» и освобождал от «всех прежде чинимых от злодеев дворян и градцких мздоимцев-судей крестьянам и всему народу налагаемых податей и отягощениев». Манифест «повелевал» всех дворян в их поместьях как «разорителей» крестьян «ловить, казнить и вешать» и сулил народу «тишину и спокойную жизнь».

Эти манифесты по справедливости названы «Жалованной грамотой крестьянству». В них наиболее полно отражались социальные стремления крестьянства — ликвидация крепостнической системы, феодального землевладения, истребление крепостников-дворян, переход всех земель и угодий в руки крестьян, ликвидация сословий (все — «казаки»), государственных повинностей и рекрутчины.

Весть о том, что по Волге идет «Третий император», обещающий всем волю и землю и призывающий к расправе с ненавистными дворянами и чиновниками, опережала движение Главной армии Пугачева. Навстречу ему посылали ходоков и целые отряды, добивались манифестов и указов, готовили торжественные встречи с колокольным звоном, хлебом-солью, просили прислать им полковников, везли дворян на суд «Петра III», чинили мосты, заготовляли провиант и фураж. Отряды повстанцев, рассыпавшиеся по Поволжью, несли в села и деревни Арзамасского, Курмышского, Свияжского, Алатырского, Симбирского, Ядринского уездов пугачевские манифесты. Всюду поднимался крестьянский люд и возникали отряды «пугачей». В Арзамасском уезде действовали пугачевские полковники А. Суходольский, А. Разуваев и работный человек Петр Рощин, отряды которых состояли из русских, мордовских, чувашских и татарских крестьян.

Появление пугачевцев в Арзамасском уезде, вынудившее Михельсона устремиться туда, чтобы прикрыть им путь на Москву, страшно напугало нижегородское дворянство. Нижегородский губернатор А. Ступишин с ужасом писал в Москву, что город «готовится к участи Казани». Но Пугачев не пошел дальше на запад, а в начале августа в бою у Сучкино Хорин разбил отряды повстанцев, действовавших в Арзамасском уезде.

Огнем восстаний была охвачена вся Чувашия: чувашские отряды Мирона Негея, Матвея Матутьки, Михаяра, Тимофея Томейды, Полоха сражались энергично и мужественно, вместе с русскими и татарами громя помещиков, чиновников, духовенство, стражников, сотников и богатых крестьян. Но в Чувашии Пугачев не задержался. 20 июля он уже был под Курмышем. На берегу реки Суры, не доезжая Курмыша, Пугачева ожидала многотысячная толпа горожан и окрестных крестьян, встречавшая его хлебом-солью. В Курмыш Пугачев въехал под колокольный звон. Здесь Главная армия задержалась недолго. Раздав тысячи пудов соли и много медных денег и оставив в городе воеводой казака Ивана Яковлева с 60 горожанами, записавшимися в казаки, Пугачев уже вечером вышел из города и двинулся к Алатырю. За ним шло много русских, чувашских, марийских крестьян «по охоте своей». Всюду действовали отряды восставших русских и чувашских крестьян, подымавшихся против бар и властей.