Рождение Орды

— Я не уверен, той ли мы дорогой едем, — отозвался Оргрим, кивнув, — Лес и луг изменились, разрослись, а примет и тогда было немного.

— Я помню, — выговорил Дуротан тяжко.

Лучше б было, если бы память подвела… Но нет: кучка камней там, выступ пригорка здесь, для других ничего не значат, но Дуротану хватит, чтобы указать дорогу. Чернорук предупредил своих воинов: дреней умело скрыли город. Но все равно чуткие Дуротановы уши уловили недовольное бурчание среди воинов.

— Мы уже близко, — предупредил сурово. — Соблюдайте тишину — нас могут заметить, если уже не заметили.

Войско замолкло. Знаками Оргрим приказал разведчикам обыскать окрестности. А Дуротан припомнил тот вечер и свою тревогу: куда их ведут, что дреней собрались делать с мальчишками?

Остановил волка, спешился. Тот потряс головой, почесался за ухом равнодушно. Да, место то самое или совсем близко. Нахлынула отчаянная надежда: а если дреней вспомнили, что раскрыли секрет оркам, и перепрятали магический камень, защищавший от чужих глаз?

Примет никаких — ни камня, ни пригорка, памяти не за что уцепиться. Сосредоточился, идя медленно, слушая за спиной скрип кожи и позвякивание доспехов наблюдавших, ожидавших воинов. Закрыл глаза и представил Ресталаана, вставшего на колени, отодвигающего иглицу и листья…

Открыл глаза, сделал несколько шагов влево, непонятно зачем помолился спешно предкам — то ли чтоб помогли найти камень, то ли чтоб помогли не найти. Пальцы, одетые в латную перчатку, разгребли мусор — и вдруг наткнулись на твердое, прохладное.

Все, теперь обратной дороги нет!

Взял камень в ладонь, поднял и вопреки растерянности и удрученности почувствовал исходящую от камня силу, успокаивающую, мягкую. Камень лежал в ладони, будто рожденный для нее.

Погладил пальцем осторожно, оттягивая момент, когда все изменится бесповоротно и навсегда.

— Ты нашел! — выдохнул восторженно Оргрим, неслышно подошедший к другу.

Дуротан же, разволновавшись, не ответил. Лишь кивнул, с усилием оторвал взгляд от прекрасного, пульсирующего светом камня, глянул на пораженные лица вокруг, глазеющие на сокровище.

— Всем занять свои места! — приказал Оргрим резко. — Нам очень повезет, если нагрянем неожиданно!

Так приятно, уютно, спокойно держать камень — так и стоял бы, глядя в зеленые глубины кристалла, но, увы, выбор уже сделан. Дуротан вдохнул глубоко и произнес слова, услышанные от Ресталаана: «Кехла мен самир, солей лама каль».

Если б только тяжелый, гортанный оркский акцент не позволил камню узнать слова… Тогда и долг перед народом был бы выполнен, и город, полный беззащитных существ, остался бы цел. Но управлявшая зеленым камнем сущность поняла слова — иллюзия растворялась, деревья и валуны исчезали, и перед орками разостлалась широкая мощеная дорога, будто приглашая.

Но приглашения и не требовалось. Прекрасный город дренеев лежал впереди, и, вопя в сотню с лишним глоток, орки ринулись к нему.

Глава 15

Надтреснутым голосом Дрек'Тар говорит о разрушенной красоте, растерзанном совершенстве, об убийстве детей. Ив словах его звучит одно: ведь нам казалось тогда — мы делаем правильное, справедливое. Думаю, и в самом деле так казалось. Я молю предков о том, чтобы никогда не пришлось, как моему отцу, разрываться между необходимостью защитить свой клан и желанием поступать, как подсказывало сердце. Именно потому я изо всех сил стараюсь поддерживать зыбкий мир с Альянсом.

Ведь немногие необдуманные слова, оскорбление, недопонимание — и следом льется детская кровь — и в этом мире, и в любом другом.

Позднее Дуротан не раз удивлялся, почему в Тэлморе не узнали заранее о приближающихся орках. С дренеями уже не поговоришь, чтобы выяснить. Возможно, дреней так верили в спасительное укрытие из иллюзий, что и мысль о его разрушении не приходила в голову.

Воздух разорвали боевые кличи и волчий вой: верховые орки помчались по городским улицам.

Несколько безоружных дренеев пали в первые же минуты, окрасив белую мостовую голубой кровью, но городская стража опомнилась на удивление скоро.

Дуротан, расколдовав видение, сунул камень в заплечный мешок, к желтому и красному, отнятым у Велена. Сел верхом на волка, взял в руку секиру и двинулся вперед, угрюмый и решительный. Хоть и поклялся себе не убивать безоружного либо ребенка, уже решил воевать, как должно, победить или погибнуть ради победы.