Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Как же повлияли усиление и расширение роли государства, которые продвигал Петр I, на понятийную систему и стоящие за ней концепции подчинения? Такой реформатор, как Петр I, который, с одной стороны, намеревался коренным образом реорганизовать Россию на основе принципов камерализма, а с другой — нуждался в мощной регулярной армии и для этого рассчитывал на призыв солдат из широких слоев населения, быстро пришел к выводу, что упомянутые различия больше не имели смысла. Для пополнения армии ему были необходимы и холопы, бежавшие от своих господ. Привлечение холопов в армию и, следовательно, их невозвращение прежним господам можно было осуществить только в случае одновременного упразднения холопства как социальной категории сословного права. Однако с отменой холопства возвращение на уровне языка к социально-сословным отношениям господина и холопа в контексте отношений монарха и его приближенных больше не имело смысла. Более того, возникшая из камерализма цель царя унифицировать положение населения по отношению к личности монарха также упраздняла различия между холопами и сиротами[224].

В связи с этим в 1702 году царь повелел, чтобы отныне все жители «российского царства» в своих челобитных, подаваемых монарху, единообразно и без указания своего ранга именовали себя нижайшими рабами. Больше не допускалось различия между сиротами и холопами[225]. Но этого было недостаточно, повеление явно относилось не только к «природным» россиянам, боярам, служилым и купцам. В равной степени оно относилось и к нерусским и даже нехристианским жителям, то есть к тем жителям, которые назывались иноземцами или в последующие десятилетия иноверцами.

Таким образом, одновременно на двух уровнях был сделан значимый шаг к формированию представления об объединении подданных: с одной стороны, вне социальных слоев, с другой — вне этнического происхождения и религиозной принадлежности дистанция между троном и подданными должна была быть, по крайней мере номинально, одинаковой для всех, а единство населения должно было поддерживаться только имперским патриотизмом и институтом самодержца как верховного господина[226]. Основополагающий для империй принцип политики различия следовало упразднить, цель унитарного государства необходимо было сформировать в умозрении подданных.

На фоне этой концепции дальнейшее уравнивание было вполне логичным процессом. Если с точки зрения отношения подданных к монарху между приближенными высокого ранга и широкими слоями населения уже не должно было оставаться различий, то и употребление понятия подданства среди нерусского населения уже не требовало дифференциации по социальному статусу. Таким образом, даже в рамках подданства нерусских жителей социальные различия потеряли свою актуальность, по крайней мере на понятийном уровне: холопство вышло из употребления как термин для обозначения подданства нехристиан низшего ранга. Подданство утвердилось как единое понятие для всех, кто был покорен в ходе имперской экспансии, будь то кочевники в степях, оленеводы на Дальнем Востоке или остзейские немецкие дворяне в Лифляндии и Эстляндии[227].

Унифицировано было не только понятие, обозначающее концепцию подданства. Отныне «природные» русские, так же как инкорпорированные «иноземцы» и «иноверцы», были приведены к единому обозначению подданные. Однако в качестве самоназвания в челобитных к царю это понятие пока еще не использовалось. Только в 1786 году Екатерина II ввела самоназвание верный подданный, отменив тем самым введенный Петром I термин раб[228].

Еще при Петре I были отменены и языковые различия между клятвой на верность, которая исполнялась по христианской традиции крестным целованием, и шертью как присягой для людей других вероисповеданий. Вместо этого не позднее чем с 1720‐х годов всем необходимо было приносить лингвистически унифицированную присягу на подданство[229].

То, что совершенно иная концепция подданства в принципе могла быть возможна, обнаруживается при сравнении действий российского государства с политикой Британской империи. Для англичан включение коренного населения британских колоний, будь то Канада, Новая Англия, Австралия или Индия, в государственное объединение «свободнорожденных англичан» было бы немыслимым. Вместо включения (и постепенной аккультурации) коренных этнических групп в собственное население и в собственную социальную структуру британским властям, напротив, крайне важно было постоянно следить за сегрегацией англичан от коренного населения[230].