Рождение шторма

Я заглянула ей через плечо, высматривая Кийо, душу разрывало на части.

— Что ты хочешь? Что я должна отдать за него?

« А что заставляет тебя думать, будто я вообще его тебе отдам? Он мой. Я честно получила его. Мертвые не покидают мое Царство.»

Я напрягла мозги, пытаясь припомнить каждую историю и миф, которые я когда либо слышала.

— А как же Орфей? Ты позволила ему забрать Эвридику.

«Но в конце концов она так и не покинула это место. Орфей не был достаточно уверен в себе. И Эвридика осталась.»

— Кийо тебе не нужен, учитывая, как много душ я отправила тебе в последнее время.

«Но предназначались ли они действительно мне? Или это был лишь твой способ покончить с ними?»

— Для тебя есть разница?

«Возможно и нет. Но теперь у меня на еще две души больше, и я не собираюсь отдавать их.»

— Тогда сделай мне одолжение, — умоляла я.

«Одолжение?» — похоже Персефона во всю развлекалась. — «С чего бы мне его делать?»

— За мою верную службу. И потому что у нас много общего. Я поймана меж двух миров, как и ты, и не думаю, что у меня есть способ избежать этого. Теперь я всегда буду разрываться между ними.

Я дотронулась до татуировки бабочки на своей руке — половина черная, половина белая. В точности, как у Персефоны, проводившей половину своего бытия в качестве богини весны и половину, как правительница Царства Мертвых. Прямо как я — наполовину человек, наполовину джентри. Наполовину любящая, наполовину убийца. В «Лебедином Озере» Одиллия — черный лебедь, а Одетта — белый, но обе роли исполняет одна и та же балерина.

Персефона молча смотрела на меня, пока я отчаянно пыталась сообразить что-нибудь еще.

— Ты говорила этот мир отражает то, что мы сами привносим. Любовь я тоже принесла. Неужели это ничего не стоит?

Она задумалась.

«Как посмотреть. Например, откажешься ли ты от своей любви? Пожертвуешь ли ее мне? Пообещай, что никогда больше не приблизишься к нему, это и будет твоей ценой за любовь.»

Я посмотрела на безжизненное тело Кийо, представляя, каково это будет — никогда не увидеть его снова. От этой мысли в душе что-то оборвалось, но с ответом я не колебалась.

— Да. Даю слово.

С минуту Персефона пристально вглядывалась в меня, затем Кийо исчез.

«Готово.»

— Ты отправила его душу обратно? Он выживет?

«Если его тело в скором времени исцелится, тогда — да, он выживет."

Богиня не сводила с меня пристального взгляда, и до меня дошло, что я не получала никаких гарантий относительно своего собственного возвращения. И кстати, я больше не чувствовала связи с собственным телом.

«Ты здесь в ловушке здесь,»—подтвердила она мои мысли.

—Я уже поняла. Ничего страшного. Так и должно быть. —Я не лукавила. Жизнь Кийо значила для меня гораздо больше моей собственной.

Глаза Персефоны, постоянно меняющие цвет, становясь то голубыми, то черными, то снова голубыми, не отрывались от меня. Но затем она вздохнула.

«Возвращайся. Возвращайся к своей двуликой жизни. Однажды мы снова встретимся с тобой , и тогда ты останешься.»

Ее пальцы коснулись моего лба, и по мне пронеслась жгучая боль. Мое тело растворилось, обратившись в дух с черными крыльями, и я почувствовала, как меня выталкивает из этого мира. Но прежде, чем я полностью ушла, Персефона снова заговорила.

«Береги свою любовь. Я возвращаю тебе твое слово.» — в ее голосе звучала усталость и легкая грусть.

Секунду спустя, я очнулась в своем теле, ловя ртом воздух и задыхаясь, так как я едва не вернулась с того света.

Глава 28

Есть большая разница между перемещением духовным и телесным. Перемещение в теле делает тебя более сильным, но при этом, и более уязвимым. Однако в форме духа, ты можешь разглядеть вещи, выходящие за рамки обычного зрения. И чем дальше я отдалялась от Иного мира, тем больше мне открывалась его красота и сила. Люди и предметы были окружены сиянием, отдельные личности светились сильнее других, например Дориан сиял, как маленькое солнце. Остальные джентри, и всё вокруг, даже само Ольховое королевство сияли светом собственной ауры, и странным образом аура этого королевства взывала ко мне. Было странно покидать его, такое чувство, будто я оставляю здесь часть своей души.

Что касается меня, то как только я перешла в Царство Мертвых, то обрела крылья. Мой дух был практически черного цвета и имел грациозные, лебединые очертания. Черный лебедь — мой тотем, образ которого принимал мой дух попадая в другие миры. С некоторых пор, мне не было нужды использовать его. Сперва я развила способность, попадая в Иной мир, передавать духу свой почти идентичный физический облик, а позже научилась перемещаться в собственном теле. Но сейчас я направлялась не в Иной мир, и я нуждалась в защите своей лебединой формы. Царство Мертвых неохотно отпускает души обратно, и чем дальше я заходила, тем сильнее рисковала.