Рождение сверхдержавы: 1945-1953 гг.

Подобная неравномерность распределения хлеба в голодные послевоенные годы позволяла направить поток демобилизовавшихся из армии в 1945–1946 гг. в необходимые правительству сферы производства. Из докладной записки Л. Погребного В. Молотову от 20 марта 1946 г. следует, что с момента издания закона о демобилизации старших возрастов личного состава Действующей Армии от 23 июня 1945 г. и Указа о демобилизации второй очереди личного состава Красной Армии от 25 сентября 1945 г. в города и сельские местности прибыло 5. 314,7 тыс. человек демобилизованных (1. 771,5 тыс. — в города и 3. 543,2 тыс. — в сельские местности).[179] По словам Погребного, многие возвратившиеся из Красной Армии длительное время «от 3-х до 4-х месяцев не поступают на работу, мотивируя необходимостью устройства своих квартирных и домашних дел…».[180] Основными причинами, объясняющими это явление, были условия труда и его оплата. После окончания войны не все мирились с бытовой неустроенностью. Порой проявлялось открытое недовольство администрацией предприятий, люди требовали установить 8-ми часовой рабочий день. Крайне низкий уровень заработной платы привел к тому, что на январь 1946 года только 71,1 % демобилизованных приступил к труду,[181] несмотря на решения правительства, обязывающие местные органы обеспечивать работой в первую очередь демобилизованных и инвалидов.

В 40-е годы поставки союзников лишь отчасти могли облегчить материальное положение населения, поскольку в военное время в них преобладали средства производства. По данным Первого отдела Госплана СССР, импорт и «ленд-лиз» обеспечили в валовом внутреннем продукте СССР в 1941–1945 гг. не менее 55 % потребления грузовых и легковых автомобилей, 20,6 % тракторов, 23,1 % металлорежущих станков, 42,1 % паровозов, 40,8 % алюминия, 19,3 % цинка, 25,3 % никеля, 37 % ртути, 99,3 % олова, 56,9 % кобальта, 67,1 % молибдена, 24,3 % нержавеющей стали, 18,1 % авиационного бензина, 100 % натурального каучука, 22,3 % этилового спирта, 38,2 % глицерина и т. д.[182] Всего по «ленд-лизу» наша страна получила в 1941–1945 гг. из США готовой продукции и материалов на общую сумму $ 10,6 миллиардов. При пересчете этой суммы по официальному курсу 1940 г. (1 доллар за 5,3 рубля), получается 56,1 млрд. руб., что, например, эквивалентно 18,9 % национального дохода СССР в 1944 г. в ценах 1940 г.

По официальным данным, опубликованным председателем Госплана Н. Вознесенским, поставки союзников никогда не превышали 4 % по отношению к отечественному производству.[183] Эту точку зрения не оспаривали и в США. В конце мая 1945 г., во время визита в Москву, Г. Гопкинс не только из дипломатической вежливости подчеркнул: «Мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу является главным фактором в советской победе над Гитлером».[184] Ситуация изменилась с началом «холодной войной». В вопросе о сотрудничестве с союзниками с этого времени (и вплоть до конца 80-х гг.) преобладала идеологическая, а не, собственно, объективная экономическая сторона.

Советские историки не стремились поднимать вопрос о материальном положении рабочих в послевоенное время. Лишь в 90-е годы появились публикации, освещающие уровень заработной платы, условия труда и быта работников предприятий и служащих. Имеющиеся данные говорят о крайне тяжелом положении городского населения. При этом послевоенная разруха и карточная система далеко не основные причины создавшейся ситуации. По мнению В. Попова, государству было выгодно такое состояние общества, в котором основные производители материальных благ были поставлены на грань выживания. Согласно его данным чуть меньше половины (43 %) рабочих и служащих имели такой фактический заработок в месяц, из которого половина и более всей суммы должна была пойти на оплату питания по самому необходимому для человека минимуму. Кроме этого власти регулярно практиковали задержку заработной платы. Так, за июль 1946 года полностью получили зарплату лишь 24 млн. рабочих и служащих страны, из 30,6 млн. рабочих и служащих, числящихся в 1946 году во всех отраслях народного хозяйства.[185] Подобная экономическая политика имела свои объяснения.