Рождение сверхдержавы: 1945-1953 гг.

Претензии, адресованные Вознесенскому, касались пропажи документов в вверенном ему Госплане СССР. Как установила проверка, за 1944-48 гг. исчезло более 200 секретных документов, в том числе 9 из личного секретариата председателя. В числе их: записка о мерах по развитию нефтяной и угольной промышленности в 1947 г., материалы о восстановлении черной металлургии Юга, записка об основных показателях плана производства цветных металлов в СССР, мероприятия об организации производства радиолокационных станций и т. д. Были и другие более серьезные обвинения. В решении политбюро ЦК говорилось, что Госплан допускал необъективный и нечестный подход к вопросам планирования и оценки выполнения планов, занимался подгонкой цифр с целью замазать действительное положение вещей, указывалось на смыкание Госплана с отдельными министерствами и ведомствами для занижения хозяйственных планов.[422]

Расширение т. н. «ленинградского дела» коснулось и руководителя московской партийной организации, секретаря ЦК Г. Попова — выдвиженца и союзника поверженной группировки. В декабре 1949 года он был смещен со своих постов и заменен вызванным из Украины Н. Хрущевым. Причина отставки Попова сводилась к неправильной политике в отношении союзных министерств и министров. Как отмечалось в постановлении, глава столицы пытался командовать ими, подменяя на практике правительство и ЦК. Бюро МК и МГК ВКП(б) в своей работе проявляло антигосударственные действия, требуя от министров подчинения по вопросам, связанным с предприятиями союзного назначения, расположенными в Москве и Московской области, препятствовало их несогласованному с бюро обращению в правительство.[423]

Всего по «ленинградскому делу» арестовано по разным оценкам от двух до десяти тысяч человек, что дает основание говорить о нем как о самой крупной репрессивной волне среди высшего руководства страны в послевоенный период. Однако следует подчеркнуть, что в то время оно не было предано огласке, в средствах массовой информации о нем ничего не сообщалось. Даже руководящие сотрудники, приближенные к центрам власти, не представляли не только масштабы, но и сам факт происходящего. Например, работник госбезопасности М. Докучаев в своих воспоминаниях пишет: «О «ленинградском деле» в то время никто ничего не знал. Ходили слухи и разговоры об арестах и расстрелах, высказывались догадки, и только на ХХ съезде КПСС о нем стало более или менее известно». То же самое подтверждает высокопоставленный генерал МГБ П. Судоплатов, который по секрету узнал об арестах от одной сотрудницы аппарата Маленкова.[424] Любопытна такая деталь: в самый разгар арестов и репрессий ленинградцев «Правда» помещала на своих страницах письма Сталину от трудовых коллективов г. Ленинграда и области, которые сообщали о патриотических починах, клялись вождю в новых трудовых свершениях.[425] Полный информационный вакуум отличает «ленинградское дело» от аналогичных процессов второй половины 30-х годов, когда большая часть общества, настроенная против очередной партии «врагов», требовала немедленной и самой суровой расправы.

Сегодня о «ленинградском деле» написано немало. Со значительной долей достоверности установлен хронологический ряд событий, прояснены многие детали, но при этом меньше сделано в осмыслении причин случившейся трагедии. Многие исследователи в их объяснении делают акцент на неприязнь Сталина к Ленинграду, ленинградской парторганизации, где он постоянно еще со времен Зиновьева ощущал настроения оппозиционности своей личной власти, и что именно данную струну сталинской психологии сумел настроить на нужный лад тандем Берии-Маленкова. Конечно, учитывая циничность, коварство последних, а также патологическую подозрительность вождя, все это представляется объективным и справедливым. И все же снова зададимся вопросом — почему Сталин отрекся от ленинградской группы и вновь сделал своей опорой потесненных ранее фаворитов? По нашему мнению, ответ заключается не только в специфике личных качеств вождя и продуманности интриг Берии и Маленкова. Не нужно забывать, что те же Жданов, Кузнецов, Вознесенский являлись не менее подготовленными людьми для ведения сложных интриг и многоходовых аппаратных комбинаций. Непонятно другое и, пожалуй, самое главное — зачем Сталин, испытывая стойкую ненависть к северной столице, пошел на формирование ленинградской группы, доверив им высшие посты в партийно-государственной иерархии? Получается, что весной 1946 года его не беспокоили (или он просто не замечал) те возможные проблемы от ленинградских выдвиженцев, которые заставили его спустя всего три года принять решение об их устранении. Зная дальновидность и расчетливость Сталина, вряд ли можно это допустить.