Рождение сверхновой (СИ)

Накладываю руки ей на живот, сосредотачиваюсь, и меня пронзает такая волна ужаса, что я чуть не отпрыгиваю. Одёргиваю руки, видение жуткого и огромного паука чернильного цвета внутри Намиэ исчезает.

Вытираю рукой разом вспотевший лоб. Я такой жуткой черноты ещё не видала. Ну, да, Харуки там, в холле, проговорилась, что у Намиэ рак на стадии от третьей к четвёртой и шансов выжить не больше двадцати процентов. Намного меньше, учитывая её состояние. Намиэ Амуро обречена. Угадывалось это в голосе Харуки легко.

Одним махом рассеять такую плотную черноту не удастся. Ладно, попытка — не пытка. Решаю, что надо действовать методично, метод кавалерийской атаки, раз и всё, не прокатит.

— Всё, Намиэ, лежи спокойно и молчи, — накладываю руки, закрываю глаза и сцепляю руки.

Начинаю выжигать или осветлять по очереди выросты, ложноножки жуткой амёбы, жрущей мою подругу изнутри. Укорачиваю одну, перевожу дыхание, укорачиваю другую. Когда отожгла все наполовину, — я так понимаю, только что перевела её рак из терминальной стадии на предыдущую, не такую безнадёжную, хоть и тяжёлую, — решаю передохнуть.

Страшно захотелось есть, а сумка-то осталась внизу.

— Намиэ, — хрипло спрашиваю больную, и жадно смотрю на холодильник, — у тебя перекусить ничего нет?

— Посмотри, что-то там было, — Намиэ вяло шевелит рукой.

В холодильнике, это огромная удача, вижу яблочный сок. Жадно пью прямо из коробки. У-ф-ф-ф! Сразу легче стало! Возвращаюсь к больной. Поехали дальше…

Через десять минут сползла с кровати, на которой я уже лежала, приникнув к Намиэ. При такой площади контакта дело идёт веселее. Чёрную амёбу удалось уменьшить с размеров мужской ладони с растопыренными пальцами-ложноножками до габаритов гусиного яйца. И цвет стал ближе к серому, чем к чёрному.

Сползаю с кровати, а сил встать нет. Нервно хихикая над собственной слабостью, ползу на четвереньках к холодильнику. Сидя рядом трясущейся слабой открываю и достаю свой недопитый сок. Осушаю остатки, грамм триста из литровой коробки. У-ф-ф-ф!

— ЮнМи, мне тоже… кха-кха, — откашливается Намиэ.

— Тебе нельзя, — не соглашаюсь, — у тебя завтра операция, нельзя тебе есть.

— Дай! Хоть немного… — а голосок-то окреп. Присматриваюсь. На вид не скажешь, что ей лучше, но глаза уже не такие безжизненно тусклые. В холодильнике, — полагаю, чего-то противопоказанного больной тут нет, — остался только мой нелюбимый апельсиновый сок.

— Аллергии на цитрусовые у тебя нет? — женщина мотает головой, я достаю коробку, с трудом встаю. На тумбе рядом с кроватью стакан, к нему я и направляюсь.

Намиэ приходится придерживать и держать стакан у рта. Она не может, да и я с трудом справляюсь. Наливаю и себе заодно, хоть и нелюбимый, но другого нет. Сажусь на пол, спиной к кровати. Моя слегка ожившая подружка кладёт невесомую руку мне на плечо.

— Что ты сделала, ЮнМи? Чувствую себя намного легче…

— Ещё не сделала… — никак не могу собраться с силами, — …погоди немного… дух переведу…

Очень хочется есть. На этот раз хватило сил встать, иду к холодильнику. Нахожу там упаковку каких-то креветок, рву зубами плёнку, жадно жую. Только слопав пол-упаковки, — очень вкусно! — вспоминаю, что морепродукты я как-то не очень.

— ЮнМи! — вдруг стонет женщина, — Тут… внизу… дай!

Она прижимает руку ко рту и поворачивается набок, я, как ни спешила, не успеваю ей подставить утку, и первая струя попадает на пол. Да она ещё повернулась на противоположную сторону, так бы я успела, но пришлось кровать обегать. Сразу после бегу мыть руки, на которые попало нечто едкое, так что кожу пощипывает.

Когда пою её обычной водой, возвращается помощница. Вместе с медсестрой, которая таращиться на меня, как на привидение.

— Жарко стало, — объясняю я, надевая футболку. Лифчиком пренебрегаю, нет желания возиться с этой сбруей, сую его в карман.

— Что случилось? — прокурорским тоном в унисон спрашивают медсестра и Хируки.

— По просьбе больной дала ей пол-стакана сока. Четверть часа назад. Три-четыре минуты назад у больной началась рвота. Тошнота продолжается до сих пор. Думаю, ей надо дать воды.

Примчался дежурный врач, уж такой-то бригадой они с пациенткой легко управятся. Врач подтверждает мою рекомендацию и Намиэ стошнило ещё пару раз после двух стаканов воды.

На полную катушку мне теперь заниматься Намиэ не дадут. Но мне уже и не надо. Я присматриваюсь к цвету извергнутой жидкости и увиденное меня утешает. Первоначальный тёмный, с каким-то фиолетовым оттенком, цвет сменился на светло-мутный.

И мне хватает мимолётных касаний, чтобы ещё больше осветлить и сжать амёбу до размеров голубиного яйца. И утомляет уже не так катастрофически, и Намиэ даже визуально выглядит лучше. Такая же худая и бледная, но…

— Очень есть хочу, — вдруг заявляет больная, врач смотрит удивлённо, осматривает её и уходит. Через четверть часа, — я уже почти пришла в себя, слабость в теле уменьшилась до уровня вполне переносимого, — приносят небольшую чашу с жалким количеством бульона. Что значит частная клиника! Нужно сто грамм диетического бульона чуть ли не среди ночи? Без проблем!