— Охренеть! — с чувством говорю я, вкладывая в это слово всё. И счастье по поводу прекрасного сравнительно со вчерашним самочувствия и все сопутствующие обстоятельства.
— А ты где спала?
Зина кивает головой в сторону гостиной. Одеваюсь, иду умываться, потом девочка тащит меня на кухню завтракать. Осторожно уминая котлету, слушаю её рассказ.
Папахен вчера приходил. Тётя Глафира вышла на площадку, прикрыла дверь и шёпотом, который я всё-таки услышал, объяснила ему, что я сплю, будить меня она не намерена, и что он может идти хоть домой, хоть по любому из адресов, которые она ему охотно и на месте расписывает. Зная своего отца, представляю его реакцию. Он сразу понял, что спорить с этой бабищей бесполезно, и удалился. А чего пылить зря? Я в безопасности, он в этом убедился. А что меня удивляет безмерно, оказывается, тётя Глафира может говорить шёпотом или помалкивать часами, если нужно.
— У меня ключей нет от дома, — говорю Зине, — Ничего, если я у тебя до вечера пробуду?
Зина молча пожимает плечами: «А что тут такого?».
Прекрасный я день провёл. Через час подошла Катя, и мы втроём занялись своим любимым замком. Больше девочки, я то и дело просто залипал на него взглядом. Очень красиво получилось. А после обеда — прогулка с Обормотом. Я в этот раз не носился, но и без меня народу хватало. Ерохины, Димка и Тимка, ведь теперь с нами. Они, конечно, отморозки, но своих не трогают. Особенно Зину уважают, особенно после того, как она паре ругательств их научила.
Трое играют во дворе у крепости. Я, Зина, Катя. Кирюшки пока нет.
— Катя, гляди! — Зина показывает Катюшке на показавшихся невдалеке Ерохиных, — Давай мухой, а то убегут заразы!
— Чего мухой? — страшно недоумевает Катя, не понимая, чего от неё хотят. Я замираю в предвкушении и восхищении. Зина начинает шутить и подкалывать!
— Отхреначь их! — Зина суёт подружке палку, — Давай быстрее, пока не удрали!
Катя машинально берёт палку. Я присоединяюсь к Зине:
— Да, Кать. А то как-то в компанию не вписываешься. У нас традиция появилась, понимаешь? Отлупи Ерохиных и будет тебе счастье и уважение друзей.
— Девочки не дерутся, — Катя бросает палку и надувает губки.
— Смотри, смотри, какая она прелесть! — толкаю в плечо Зину. Дружно хохочем над ней.
Ерохины подозрительно косятся на нас. Но даже со стороны видно, что мы смеёмся над бедной Катюшей. Она, впрочем, долго не выдерживает, присоединяется к нам.
И последний штрих. Машу Ерохиным, те тут же подходят. Озадачиваю их укрепить стену с одной стороны, подровнять с другой, затем появляется Обормот, который окончательно склеивает нашу расширившуюся компанию.
Обормот вообще перезнакомился со всеми во дворе и настороженно смотрит только на чужих. Бродячих псов вытуривает с территории ультимативно. Но не всегда.
— Чего это он? — спрашивает Катя, видя как Обормот перенюхивается с забежавшей к нам откуда-то шавкой, виляет обрубком.
— Собачья девушка, — флегматично замечаю я, — Обормот настоящий мужик, с девчонками не дерётся.
Катя тут же упирает зелёные глазищи в братьев Ерохиных. Те смущённо отворачиваются.
16 апреля, время 19:30.
Устраиваю ЧжуВону полуэротический аттракцион. Это один заяц. Второй — привожу его внешний вид в порядок. Есть и третий, о нём позже.
Я в коротком платье-халате в босоножках, лифчик дома вообще не ношу. ЧжуВон на стуле, упакованный под простынёй. Я решила, что он достаточно оброс, и его прическа нуждается в облагораживании. Снять сантиметр-полтора с его шевелюры не вижу проблем. Чем я сейчас и занимаюсь. Уже полчаса.
(Примечание от автора: наряд вижу примерно таким, сдержанно-эротическим).