Рождение воина

Лисандр повернулся к Гекубе. Та стояла, скрестив руки на груди. Он подполз к ней и ухватился за кайму ее платья.

— Пожалуйста, — взмолился он. — Пожалуйста, простите меня. Меня вынудили так поступить. Тимеона… тоже заставили. Я не хотел причинять ему боль. Как же он мог умереть? Это спартанцы…

— Ты сам теперь спартанец, — отрезала Гекуба.

Лисандр поднял голову и посмотрел ей в глаза. Женщина плотно сжала бледные губы.

— Нет, — ответил Лисандр. — Вы не понимаете. Тимеон был мне другом. Я все еще илот. Я только…

— Неужели илот мог такое сделать? — прервала его мать Тимеона. Она высвободилась из рук Лисандра и подошла к столу. Грубо сорвав саван, она обнажила верхнюю часть тела сына, которое почти светилось в полумраке.

Лисандр тут же заметил кое-что. Возле трех ребер, почти скрытых рукой Тимеона, на его теле зияла страшная рана.

Лисандр поднялся и подошел ближе. Гекуба молча отошла в сторону.

Лисандр осматривал рваные края раны. Ее нанесли острым предметом, возможно, наконечником копья или мечом. По урокам в казарме он знал, куда следует нанести удар, чтобы поразить насмерть. Сомнений не оставалось — каким бы оружием его ни нанесли, оно задело легкое Тимеона, а может, и сердце. Гекуба гневно нахмурилась.

— Вы же не думаете, что это сделал я? — тихо спросил Лисандр.

— Почему бы и нет, Лисандр? — отрезала она. — Ты выполняешь их приказы, как все остальные. Как марионетка. Они велят убить, и ты подчиняешься. Кто может поручиться, что ты не убьешь друга? Кто может поручиться, что не ты убил моего мальчика?

Ее лицо исказилось от горя. Гекуба снова и снова повторяла «мой мальчик», пока не разрыдалась. Женщина стала бить себя в грудь костлявыми руками.

— Прекратите! — сказал Лисандр. — Вы навредите себе.

Гекуба не слышала его. Юноша подошел к матери друга и обнял ее. Она пыталась оттолкнуть его, но постепенно перестала сопротивляться.

Она казалась ему меньше, чем была раньше, ее слезы просачивались сквозь тунику на его плече. Ее тело сотрясалось от рыданий. Лисандр понял, что сам тоже плачет.

Его горючие слезы были полны гнева и горя. Ему больше никогда не увидеть улыбки друга.

С улицы сквозь стены проникло пение мужчин-илотов. Они затянули старую песню о жнеце, собирающем золотистый урожай.

Когда оба перестали плакать, Лисандр усадил Гекубу в большой комнате.

— Мне ни за что не надо было отпускать Тимеона с тобой в казарму. Меня охватывал ужас, когда я представляла его среди такого множества спартанцев. Но ему это нравилось. Ему нравилось быть с тобой.

— Я знаю, — ответил Лисандр. — Если бы Тимеон не присматривал за мной, я бы не выдержал. — Он помнил, как друг врачевал его раны, как убеждал, что ему хватит сил продолжать борьбу. Среди остальных, включая Орфея и Леонида, Тимеон был Лисандру самым дорогим и верным другом. — Вы должны знать, что я не мог убить его. — Лисандр умолк. — Та ночь, когда учинили избиения, была безумием. Тимеон понимал, что у нас нет выбора. Спартанцы убили бы его, если бы я не подчинился. Они убили бы нас обоих.

— Они все равно убили его, — сердито возразила мать Тимеона. — Мы принесли Тимеона домой, перевязали его раны и легли спать. Но к рассвету мой сын был мертв. Должно быть, какой-то спартанец прокрался сюда ночью и безжалостно убил его. — В ее голосе снова зазвучала горечь. — Они отнимают у нас все. Наши земли, наше достоинство… даже наших детей. Мое дитя! Мое бедное дитя! Меня надо было наказывать, а не моего мальчика.

Она вдруг встала и подошла к очагу, протянув руку к оранжевым углям.

— Не надо! — сказал Лисандр, бросаясь вперед. Но он не успел, Гекуба уже сунула руку в очаг.

Но она опустила ее не в огонь. Женщина дотянулась до узкой трубы, быстро вытащила какой-то предмет, спрятанный среди покрытых сажей кирпичей, и осторожно опустила его в ладонь Лисандра. Предмет был завернут в потертую кожу.

— Что это? — спросил Лисандр, гладя в запавшие глаза Гекубы.

— Сам взгляни, — ответила она.

Лисандр откинул кожу и увидел вырезанную из ясеня поделку. Она была чуть меньше его ладони. Лисандр нежно провел большим пальцам по желобкам дерева. Он вспомнил, что Тимеон не раз доставал этот кусок дерева и осторожно что-то вырезал на нем острым кремнием. Форма этого предмета ничего не значила. В то же время она значила все. В деталях поделки чувствовалась рука Тимеона. Это была одна из тех безделушек, которую спартанцы отняли бы, если бы заметили.

— Думаю, он хотел бы, чтобы эта вещь была у тебя, — вздохнула Гекуба.

— Но тогда у вас ничего не останется на память о нем, — возразил Лисандр.

— Это неправда, — ответила мать Тимеона, сжимая его пальцы вокруг резной работы сына. — Многое мне напомнит о нем. Но самая глубокая память останется вот здесь. — Гекуба постучала по своей груди там, где находилось сердце. Пристально посмотрев на Лисандра, она заметила его жалкий вид:

— Может быть, тебе что-то нужно? Ты выглядишь не очень хорошо.

Взгляд Лисандра невольно остановился на скудных запасах продовольствия.

— Я очень голоден, — ответил он. — Мы бродим по горам, чтобы испытать свои силы. Еды там почти нет…