Рождение Зимы

Хуанинские писцы скажут вам, что все киринины одинаковы; что их сходство друг с другом объединяет их и противопоставляет всему человечеству. Эти писцы не замечают того, чего не понимают. Когда Блуждающий Бог, Бог, Который Смеялся, проходя по миру, вызвал к жизни кирининов, он создал не один клан, а много. Хуанины и киринины начали резать друг друга задолго до того, как Боги покинули мир; киринины принялись проливать чужую кровь с первого же рассвета своего существования. Но немного найдется таких кланов, которые отмывали свои копья чаще, чем Лисы и Белые Совы.

Белая Сова впитывал ненависть к Лисе с молоком матери. А младенец-Лиса, еще не умея говорить, знал, что Белая Сова — его враг. Когда кланы кирининов были на вершине своей славы, еще до того, как закончилась Война Порочных и Тейн, этот дивный город, мечта любого сердца, пал и погрузился в Дебри Анайна, Лисы и Белые Совы уже не знали мира. Многое изменилось в ходе разных переустройств, последовавших за разгромом их рода хуанинами, но они сохранили ненависть друг к другу, оберегая ее так же ревниво, как берегли огни своих зимних лагерей. Родиться Лисой означало быть противником Белой Совы, а быть Белой Совой — значит, от первого вздоха до последнего быть врагом Лисы. Вражда их прочнее камня.

из «Истории кирининов» Адимнана Геройского

I

Армия расположилась лагерем в верхней части долины. Море палаток накрыло траву, из которой то там, то тут выступали голые скалы. Сотни спутанных боевых коней бродили по пологим склонам. Солнце стояло над самой долиной. Орлы и вороны медленно парили в небе, обозревая с высоты столь значительное вторжение в их горные владения.

Гривен ок Хейг стоял перед самой большой палаткой. Он сверкал в своем облачении: малиновая мантия Тана Танов, кираса из блестящего металла под ней; ножны усыпаны драгоценными камнями и огромная, еще прадедовская, золотая цепь на шее. Его руки покоились на рукояти меча, воткнутого в землю возле ног, словно показывая, что сама земля покорна ему. Кейл и еще несколько человек из Щита Верховного Тана стояли по обе стороны от него. Сотни воинов собрались перед ними громадным полукругом. В центре полукруга перед Гривеном стоял на коленях Игрин ок Даргеннан-Хейг. На шею разгромленного тана была надета тяжелая колода, запястья связаны грубой веревкой, уже содравшей с них кожу. Еще одна веревка обвивала его шею более свободно.

Гривен разглядывал пленника с нескрываемым удовольствием.

— Где же твоя гордость, Игрин? — спросил он.

Игрин не ответил. Только голова опустилась еще ниже.

— Связан, как простой вор, — издевался Гривен. — Подходящая судьба для изменника, согласен? Для неверного пса? Для того, кто меньше знаком с долгом и почтением, чем даже вольные люди.

Над рядами собравшейся толпы пронеслись возгласы одобрения и насмешки. Гривен поднятой рукой умерил крики и оглядел плотные ряды. Он провел взглядом по рядам, давая понять, что заодно с ними.

— Смотрите, до чего дошел ваш враг! — вскричал он. — Смотрите на плоды его наглости. Он опрокинут и унижен силой ваших рук.

Это вызвало еще более восторженные крики.

— Подними ему голову, — приказал он Кейлу.

Кейл подошел к Игрину и, крепко ухватившись за густые рыжие волосы, откинул назад голову пленника так, чтобы его превратившееся в месиво лицо было обращено к Тану Танов. Борода Игрина свалялась и запеклась кровью. От виска до подбородка шла свежая рваная рана, края которой еще кровоточили.

Гривен продолжал: