Рождение Зверя

Сбросив спальный мешок, Ральф устремился туда. По всей видимости, зрение у мальчишки было, как у кошки, потому что темнота была кромешная. На мгновение зажмурившись, Ральф затем снова открыл по-прежнему ничего не видящие глаза и, ориентируясь исключительно по слуху — крошечный фонарик, вмонтированный в кольцо, был тут совершенно бесполезен, — бросился за Риу. Где-то невдалеке раздался угрожающий рев, но Ральф его не слышал. Подгоняемый злобой на себя и на сбежавшего парня, а еще откуда ни возьмись появившимся азартом, мчался он, не разбирая дороги, совершенно забыв и об опасности, и о том, сможет ли вернуться назад. Ветки хлестали по лицу, Ральф то и дело спотыкался, но, похоже, фортуна — по крайней мере, на этот час — снова повернулась к своему любимцу, и он каким-то чудом удерживался на ногах. А вскоре впереди раздался характерный шум — это менее везучий Риу, наверное, оступился или споткнулся о корень, и скоро рука Ральфа уже подняла мальчишку за шиворот и, встряхнув для острастки, поставила на ноги.

Даже в самые тяжелые моменты своей неудавшейся жизни Риу не испытывал такого отчаяния, как в то время, когда Ральф тащил его обратно. Пальцы чужестранца клещами сжимали плечо, но юноша почти не чувствовал боли, потому что где-то в груди ныло и болело гораздо сильнее.

Ральф с такой силой втолкнул его в пещеру, что Риу отлетел на несколько шагов.

— Займись костром! — бросил чужестранец, начав немедленно закладывать вход.

«Как будто слуге…»

Тем не менее, Риу послушно склонился над почерневшими углями. В некоторых еще переливались, то замирая, то снова вспыхивая, оранжевые огоньки. Пригладив растрепанные волосы, молодой человек стянул их, чтоб не мешали, в хвост и принялся старательно раздувать огонь, временами посматривая в сторону Ральфа.

«Даже не оглянется…»

Ральфом же овладело бешенство: во-первых, он привык работать один, во-вторых, слишком хорошо помнил себя в семнадцать, и от одной мысли, что теперь хочешь не хочешь — придется нянчиться примерно с таким же (если не хуже!), все внутри вставало на дыбы. Пусть даже Риу как местный житель мог оказаться очень и очень полезным.

«Черт… — От злости Ральф неловко схватился за валун и чуть не опрокинул его на себя. Поскольку камень был, мало сказать, не из самых мелких, оставалось лишь догадываться, каким чудом его удалось сдвинуть мальчишке. — Шальной… да что за…»

Когда чужестранец, наконец, закончив работу, подошел к костру, он выглядел усталым и, что гораздо неприятнее, серьезным.

«Какое мне до этого дело…» — с досадой думал про себя Риу. Он демонстративно потирал руку в том месте, где ее недавно сжимали пальцы Ральфа, а сам все украдкой поглядывал на чужестранца, пытаясь найти на его лице хоть тень улыбки. Ральф очень скоро это заметил, и ему стало смешно.

— Тебя когда-нибудь лупили? — спросил он таким тоном, будто ничего не случилось.

«Еще не хватало…» — отвернулся Риу.

— Тогда слушай очень внимательно, — спокойно продолжал Ральф. — Пойдешь со мной. Но если попробуешь еще раз выкинуть что-то подобное, — он кивнул в сторону выхода, — сниму штаны и выдеру. А теперь — спать. Понял?

Ральфу просто необходимо было побыть одному и все обдумать. Он пока еще не смирился до конца с тем, что ему придется какое-то время путешествовать вместе с Риу, но сейчас эта проблема невольно отошла на второй план. Последствия потрясения, которое пришлось недавно пережить, постепенно проходили: Ральф становился самим собой, а значит, о личном приходилось забыть и заняться тем, что требовало внимания в первую очередь.

Прикинув, хватит ли хворосту до утра, Ральф придвинулся поближе к костру. Прежде всего надо было по-настоящему расслабиться, и огонь подходил для этого как нельзя лучше. Все-таки прав был человек, впервые произнесший выражение «языки пламени»: огонь действительно словно бы облизывал ветки. На мгновение исчезая, гибкие дрожащие «языки» тут же появлялись с другой стороны; снова и снова — пока дерево не становилось светящимся и прозрачным, постепенно таяло, темнело и наконец превращалось в золу.

«Довольно…» — Ральф опустил веки, но ставшее теперь зеленым пламя некоторое время еще продолжало изгибаться и дрожать перед глазами, уступив затем место воспоминаниям прошедшего дня.

Первым делом в памяти всплыла злополучная поляна — точно так же, как и в первый раз, когда Ральф увидел ее глазами Риу. Четкий ментальный крик о помощи, который Ральф уловил мили за две от места происшествия, тут же утонул в каком-то месиве — другого сравнения и не подберешь! — чего-то полуразумного. Диапазон, правда, был тот же — значит, исходило этоот людей, но напоминало речь человека с поврежденным мозгом или говорящего на мало знакомом языке. Мысли казались словно бы слегка смазанными, не оформленными до конца. Машинально отметив это про себя — размышлять было некогда, — Ральф сразу же начал действовать.