Рожденная для славы

— Есть вещи, которые следует принимать, ни о чем не спрашивая, — говорила леди Брайан. — Одна из них — вера в Господа, другая — преданность королю.

Но даже будучи ребенком, я не могла не сомневаться в незыблемости этих слов.

Мать принцессы Мэри, Катарина Арагонская, умерла незадолго до того, как казнили мою маму. Мэри тогда едва оправилась от горя — они с матерью очень нежно относились друг к другу. Пока была жива ее мать, Мэри совсем не любила меня. В тех редких случаях, когда мы встречались, я не могла не чувствовать (как ни мала была), что мое присутствие ей неприятно. Теперь же все изменилось. Нас обеих постигла тяжкая утрата — и ее, и моя мать умерли в немилости короля, на обеих легло позорное клеймо незаконнорожденных. Именно из-за своего неопределенного положения Мэри не могла выйти замуж. Для дочери короля было совершенно немыслимо достигнуть возраста двадцати лет и все еще не иметь мужа. Теперь Мэри относилась ко мне куда нежнее, да и я тоже старалась во всем ей угодить. Мы стали добрыми подругами. Если у тебя нет матери, а отца-короля ты почти никогда не видишь, то так замечательно иметь сестру! Похоже, Мэри испытывала те же чувства.

Я очень огорчилась, когда Мэри пришлось оставить Хансдон, но она радовалась отъезду — ведь королева Джейн просила ее прибыть ко двору. Об этом я узнала позже. Из-за своего юного возраста я тогда почти ни о чем не ведала, жила как в тумане. На многое мне открыла глаза Катарина Чампернаун, ставшая моей воспитательницей. Катарина — скоро я стала называть ее Кэт — была самым неблагоразумным и самым очаровательным существом на свете из всех, кого я когда-либо знала. Я полюбила ее всей душой.

Король потакал всем прихотям своей новой жены. Белокурая (а моя мать была брюнеткой), тихая и послушная (а моя мать всегда выглядела оживленной и полной энергии) — королева Джейн являла собой полный контраст королеве Анне, которую его величество страстно любил и которую столь же страстно возненавидел. Кроме того, Джейн забеременела почти сразу же после свадьбы, которая бесстыдно состоялась через десять дней после казни моей матери.

Королева Джейн, очевидно, спросила у короля, не могла бы Мэри приехать и побыть с ней во время беременности.

— Она приедет к тебе, дорогая, — ответил тот (так рассказывала мне Кэт), и Мэри, к своей великой радости, отбыла ко двору.

Я очень скучала по ней, но так же, как и все, с нетерпением ждала, когда же королева разрешится от бремени.

Однажды леди Брайан привела меня в свои личные покои, и я поняла, что сейчас узнаю нечто крайне важное. Она обняла меня и прижала к своей груди.

— Королева родила сына, — сказала она. — И король, и все королевство ликуют.

Я почувствовала, как лицо мое окаменело.

В моем присутствии называть королевой не мою мать, а другую женщину! К тому же эта новая Джейн произвела на свет сына — мальчика, которым следовало бы родиться мне.

— По всей стране звонят колокола, — продолжала леди Брайан. — Король так счастлив. Ведь этот крошка, если на то будет Божья воля, однажды станет монархом. Его величество король повелел мистеру Шелтону и мне сообщить, что вам оказана особая честь держать крестильную сорочку во время церемонии крестин. Вот! Что скажете?

Я восприняла это известие с радостью. Наконец-то окажусь при дворе.

Какой же я чувствовала себя счастливой тем октябрьским днем, когда плыла по реке в Хэмптон-корт. Я была пышно разодета, как и приличествует участнику столь торжественной церемонии.

С реки открывался великолепный вид на дворец. Неудивительно, что отец в свое время отобрал Хэмптон-корт у кардинала Уолси — не подобает подданному владеть столь великолепной резиденцией. Меня привели в неописуемый восторг огромные ворота, уединенные сады, площадки для игры в мяч и невероятных размеров камины, в которых можно было зажарить целого быка. Именно таким я представляла себе дворец.

Оказываемые мне почести породили во мне напрасные надежды, что вот наконец-то моя судьба переменилась. Я все гадала: не обязана ли я этим бледной женщине, занявшей место моей матери подле короля.

Сейчас трудно разобраться, так ли уж хорошо я запомнила все подробности тех крестин или мне рассказали о них позже, ведь мне было всего четыре года. Сам король не явился в церковь: он не отходил от королевы — рассказывали, что она крайне слаба. Но на церемонии присутствовало несколько весьма влиятельных лиц. Герцог Суффолк, маркиз Эксетер, граф Арундел и лорд Уильям Ховард держали покрывало над младенцем, которого несла маркиза Эксетер. Среди важных вельмож находился мой дед Томас Болейн, граф Уилтшир, — с восковой свечой в руке и полотенцем на шее. Презренный человек, он мог участвовать в крестинах после того, как его собственную дочь казнили по приказу короля для того, чтобы ее место заняла мать этого младенца. Но подобные мысли посетили меня намного позже, а в тот момент меня буквально захлестывало счастливое волнение. Я была частью этого великолепия, а облаченный в пышные одеяния крошечный виновник торжества звался моим братом.