Рожденная для славы

Мэри Сидни не относилась к разряду людей, которые умеют хранить секреты, и вскоре я заметила, что моя любимица ведет себя как-то странно — вид у нее тревожный, задумчивый, даже испуганный. Несколько раз я делала ей внушение за неуклюжесть, но она меня, казалось, не слышала. Это удивило меня еще больше, поскольку в обычное время Мэри старалась прислуживать как можно лучше, а если я выражала недовольство какой-нибудь малостью, она надолго расстраи- валась.

После окончания утреннего туалета я велела ей остаться со мной наедине и сказала:

— Ну, Мэри, рассказывай, в чем дело.

Она со страхом взглянула на меня, потом вдруг упала на колени и зарылась лицом в складки моего платья.

— Осторожней! — прикрикнула я. — Моя юбка вся в крючках, ты можешь оцарапаться.

Мэри подняла лицо, и я увидела, что оно искажено страданием.

— Бери табурет, садись. Выкладывай все как есть.

— Ваше величество, это произошло только из-за того, что мы вас любим…

— Знаю-знаю, — нетерпеливо оборвала ее я. — Так всегда начинают, когда хотят признаться в какой-нибудь пакости. Продолжай.

— Мы ничего плохого не делали, ваше величество. Честное слово! Любой из нас готов пожертвовать ради вас жизнью.

— К этому я тоже привыкла. Все с готовностью обещают пожертвовать ради меня жизнью, и по истечении некоторого времени подобные слова перестают производить впечатление. Не испытывай моего терпения, Мэри. Признавайся.

— Роберт любит вас всей душой. В вас смысл его жизни. Если бы вы видели, как он счастлив, когда вы называете его Королевским Оком… Он не может больше жить в неизвестности, ваше величество.

— И как же он намерен поступить?

— Он составил план.

— Ты хочешь сказать, заговор?

— Нет. Просто Генри, я и Роберт договорились… воспользоваться помощью испанцев, чтобы ваш брак состоялся.

— Каким же образом вы намерены добиться расположения испанцев?

— Ваше величество, Филипп больше не считается вашим женихом, однако Испания весьма заинтересована в том, чтобы Англия вернулась в лоно Рима.

— Что?! — возопила я, вскочив на ноги.

— Генри, Роберт и я подумали, что испанцы наверняка поддержат идею брака, если пообещать, что Англия вернется к католицизму…

— Вот это да! Стало быть, корольРоберт пообещал, что после свадьбы сделает по-своему?

Мэри замолчала, а я крепко призадумалась. Лорд Роберт еще не стал королем, а уже раздает такие обещания!

О, как я была права! Роберт спит и видит себя королем. Как сказал де Куадра? «Изгоните Сесила». Моего самого умного, самого верного советника, единственная вина которого состоит в том, что он «еретик»!

Я рассмеялась.

Мэри удивленно воззрилась на меня.

— Вы не сердитесь, ваше величество? — умоляюще спросила она. — Все это произошло из-за того, что Роберт любит вас и сгорает от нетерпения.

— К тому же весьма честолюбив, верно? Сияние короны — вот что не дает ему покоя.

— Мне не следовало рассказывать вам все это.

— Ты только выполнила свой долг.

— Я не хотела, чтобы вокруг вас плелись интриги.

— Ты поступила правильно. Передай своим друзья, что любой заговор против меня обречен на неудачу. В этой стране будет только один монарх — я.

— Конечно, ваше величество.

— Принеси зеркало, — приказала я.

Мэри выполнила мой приказ, и я принялась разглядывать свое лицо. Что ж, я не так красива, как Леттис Ноуллз, но белая кожа, пышные волосы и большие карие глаза хороши — особенно мечтательный и в то же время проницательный взгляд. Правда, особую выразительность ему придает легкая близорукость, но это неважно. Я провела по волосам изящной маленькой рукой. Ни у кого нет таких рук, даже у Леттис Ноуллз.

— Принеси гребни, — приказала я. — Прическу нужно сделать повыше. Торопись, но будь аккуратна, чтобы волосы не казались растрепанными.

Пока Мэри занималась моей прической, я размышляла о несостоявшемся заговоре. Итак, мой дорогой Роберт был готов продать Англию Риму! Ах, милый, ты, конечно, красив и обаятелен, за тобой ухлестывают все придворные дамы, но королева здесь я, и решения принимать буду тоже я. Придется тебе смириться с этим.

* * *

К немалому моему горю, Джейн Сеймур умерла. Она долго болела, и ее хрупкое здоровье не выдержало этого испытания. Я очень привязалась к Джейн, а потому устроила ей пышные похороны в Вестминстерском аббатстве.

Мне очень ее не хватало. Она никогда ни на что не жаловалась, всегда охотно выполняла любую прихоть…

Я всегда считала, что королева должна как можно чаще показываться своим подданным, поэтому то и дело отправлялась в продолжительные поездки по стране, чтобы жители самых отдаленных графств имели возможность лицезреть свою правительницу.

После скандала со смертью Эми Дадли я нуждалась в любви и поддержке народа больше, чем когда бы то ни было. В сопровождении двора я совершала неспешные путешествия через всю страну. Мы останавливались в замках и усадьбах, где богатые помещики из провинциальной знати устраивали роскошные приемы в мою честь. Хотя стоило это огромных денег, принимать у себя королеву считалось большой удачей, и дворяне обижались, если путь моего кортежа пролегал мимо их владений.