Рожденная контрреволюцией. Борьба с агентами врага

Одной из главных особенностей упомянутых документов было заметное расширение полномочий сотрудников военно-контрольных органов. По мнению Н. В. Грекова, причина таких действий Временного правительства заключалась в стремлении легализовать фактическую независимость контршпионских органов, бороться с которой ни Военное министерство, ни ставка, ни Генштаб были не состоянии[127]. Однако решающим фактором, по-видимому, была необходимость повышения качества борьбы со шпионажем вследствие масштабных сокращений личного состава КРО.

* * *

При этом бесконечная череда реорганизаций не отменяла необходимости ведения борьбы с вражеской агентурой, активность которой существенно возросла. Например, вот сводки контрразведки Иркутского военного округа за 1917 год: «Получены сведения, что во второй школе прапорщиков состоит в качестве парикмахера неизвестный японец, проживающий в городе Иркутске, угол Тихвинской и Баснинской улиц, в японской парикмахерской. Указанный японец, по сведениям, устроился в школе прапорщиков с целью военного шпионства»[128]. Схожая информация поступала и с Дальнего Востока: «Получены сведения, что проживающий в городе Чан-Чунь некий Морис Умлауф или Морис Миллер командирован германским консульством в Шанхае с целью собирания в России нижеследующих сведений: 1) Были ли американские и японские военные припасы отправлены во Владивосток и в Николаевск; 2) Закончена ли постройка Амурской железной дороги, если нет, то какая часть не закончена и сообщить приблизительно число дня открытия»[129].

Помимо этого, весной 1917 года на железнодорожной станции «Байкал» местными контрразведчиками был задержан подозрительный субъект, «при обыске у которого обнаружено 8 взрывчатых снарядов, план Кругобайкальской железной дороги, револьвер системы „Браунинг“ и 8 к нему обойм»[130].

Кроме того, шпионскую деятельность стали вести уже не только противники России, но и ее западные союзники. В Мурманске и Архангельске стали появляться английские и американские офицеры и всякого рода представители. Одним из них был консульский агент США, датский подданный Карл Леве. Находясь в 1917 году в Архангельске, Леве предпринимал попытки получения секретных карт фарватеров Северной Двины, Белого моря и Кольского залива, что не могло остаться без внимания контрразведки[131]. В ответ на последовавший протест Временного правительства Леве был отстранен от должности консульского представителя США в Архангельске, его место занял другой дипломат — Феликс Коул.

Помимо этого, сложности вызывали не только обнаружение и арест иностранных агентов, но и их содержание в тюрьмах, поскольку многие задержанные шпионы нередко силой освобождались из-под ареста революционными солдатами и матросами, видевшими в заключенных «защитников народа». Фактически эффективность контрразведывательных структур в таких условиях была сведена почти к нулю. Кроме того, отмена смертной казни за шпионаж и измену[132] ликвидировала определенные психологические барьеры, удерживающие граждан России от вступления в связь со спецслужбами других государств.

В то же время объем работы местных КРО сильно сократился, а качество добываемой информации становилось все хуже. В частности, по мнению Н. В. Грекова, в работе контрразведки «в 1917 году анализ фактов окончательно подменили оценочные, эмоционально окрашенные суждения, основанные на домыслах». Шпиономания принимала все более угрожающие масштабы. К примеру, по мнению начальника Генерального штаба М. А. Беляева, в своих разведывательно-диверсионных акциях против России Германия использовала австрийских сестер милосердия и других делегатов Красного Креста в Сибири, что не может не вызывать сомнений.

Однако реформы Временного правительства в области борьбы со шпионажем имели и свою положительную составляющую. Желание князя Г. Е. Львова и его преемников как можно скорее включить Россию в круг развитых демократических государств Европы предопределило тесное взаимодействие отечественных и иностранных военных ведомств, благодаря чему активно стала развиваться внешняя контрразведка. Подобная деятельность велась русскими агентами в Дании, Швеции, Голландии, Румынии, Швейцарии, Англии и Франции. При этом до лета 1917 года финансирование внешней контрразведки осуществлялось из сумм, выделяемых на разведку, и лишь 1 июля 1917 года заграничные борцы со шпионажем получили собственную ведомость расходов[133].

Согласно докладу обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба от 22 сентября 1917 года, для ведения внешней контрразведки в 7 государствах Европы было затрачено около 25 000 рублей, хотя в Англии к этому времени «самостоятельной контрразведки организовано не было», в Швейцарии «специальных контрразведывательных сетей не существовало» до конца июля, как и во Франции[134].