Рожденная на рассвете (ЛП)

В кончиках ее пальцев началось покалывание. Нева посмотрела вниз и обнаружила миниатюрные белые языки пламени, скользящие вверх по ее рукам. Они безвредно танцевали по ее груди и вниз по ногам.

— Встань! — настойчиво приказала ей отима.

Нева встала, но недостаточно быстро. Подушка, на которой она сидела, вспыхнула. Сила охватила ее тело и медленно поднималась по горлу, по рту, покрывала нос, душила ее до тех пор, пока она ещё могла держать губы закрытыми. Она открыла рот, чтобы вдохнуть, и пламя хлынуло внутрь, как прилив. Она закашлялась и поперхнулась, царапая шею.

Краем глаза она заметила темное чернильное пятно на своей коже, когда оно выползло из-под кандалов, чтобы погасить пламя. Вместе с дымом пришла знакомая ледяная боль, но затем черное пятно исчезло. Его появления было достаточно, чтобы напомнить Неве об инструкции Астианда: сосредоточься на боли как на методе контроля. Она вспомнила ощущение ожогов от пожара, жало кандалов и Линджи, швырнувшую ее на дерево круга килстрока. Нева использовала свою вновь обретенную концентрацию, чтобы бороться с пламенем. Она набрала в легкие побольше воздуха, но ее разум уже затуманился.

— Ты готова. — прошептала ей отима и жестом пригласила выйти вперед.

Они вошли в туннель из черного камня, полный сверкающих глаз. Нева и Эллажи были окружены Да'Валиа, которые поливали их слякотной, наполовину замерзшей водой из ведер, пока они шли. Да'Валиа пороли Неву палками и плётками, оставляя рубцы и рассекая кожу. Она не могла не вздрагивать от этих шлепков, но хранила молчание и высоко держала голову. Она не хотела, чтобы они считали ее слабой. Эллажи сделала то же самое.

Туманность в сознании Невы не отступала. Она росла до тех пор, пока ее зрение почти полностью не затуманилось. Отима продолжала вести ее вперед, а затем она исчезла.

Нева остановилась. Она едва могла разглядеть другую Да'Валиа. Эллажи была с ней, но теперь молодая тоже исчезла. Сердце Невы билось так быстро, как будто хотело выскочить у нее из груди. Резкие шлепки и всплески прекратились, и фигуры вокруг нее исчезли, когда она полностью потеряла зрение.

Тьма окутала мир вокруг нее, когда она поняла, что больше не слышит своего бешено бьющегося сердца. Она могла только чувствовать его движение внутри своей грудной клетки. У нее не было чувства вкуса, запаха или звука. Ее беспомощное существование было просто ужасающим.

Капли воды, покрывавшие ее тело, двигались, каждая сосулька рисовала на ее коже, скользила в ее недавно открывшиеся порезы и гнездилась там, как маленькие осколки стекла. Нева почувствовала, как крик застрял у нее в горле и сдержала его.

Единственное, что она знала о своем окружении — это осколки, которые проникали все глубже, врезаясь и вонзаясь в ее жир и мышцы. Она стояла, согнувшись пополам, пытаясь справиться с болью. Затем осколки попали в кость, и она упала на пол, не в силах проклинать своих предков или молить о прощении Дианца. Она старалась не шуметь, но вскоре не смогла сдержать низкого стона, вырвавшегося из нее. Вскоре после этого она не могла уже ничего делать, кроме как кричать.

Неровная земля была холодной. Зазубренные камни только усиливали мучительные ощущения, охватившие ее. Осколки продолжали пронзать ее насквозь, пока от нее ничего не осталось. Она была костью, плотью и болью до глубины души. Она вспотела и дрожала. Агония продолжалась до тех пор, пока она больше не могла ее выдерживать. Ее разум помутился, и она потеряла сознание.

Через несколько минут она проснулась, и боль началась снова. Цикл продолжался до тех пор, пока она не перестала понимать, где и когда находится. Каждый колющий осколок, проходивший через ее кожу, вены, органы и глаза, отрывал часть ее души от целого. Каждый раз, когда она теряла сознание, она просыпалась с отсутствующими частями. Постепенно она забыла свою жизнь до настоящего времени, как выглядел Ледниковый Перевал, лицо своего отца, свое имя. Нужно ли ей было имя, или она была просто самой болью? Они становились одним и тем же.

В конце концов, она не была уверена, лежала ли она на полу несколько дней или недель. Все, что было у нее в животе, было выброшено наружу.

Боль все еще накатывала волнами, одна накладывалась на другую, так что она никогда не отсутствовала, но временами все еще усиливалась. В ее сознании волны красного и оранжевого проносились сквозь нее, пока она не почувствовала, что камень заменил каждую ее часть, вплоть до ногтей на ногах. Волны медленно выравнивались, пока не потекли ровным потоком.

Наконец она открыла глаза без страданий, встала, не упав, и нашла прохладную каменную стену, которая выдержала ее вес. Ее зрение все еще было слабым, но она могла видеть.

Жидкое пламя снова покрыло ее тело, но на этот раз она блокировала его от своего лица и горла лишь небольшой концентрацией.

В своей агонии она стала болью, стала силой. Ее тело превратилось в прочную упряжь. Ей больше не нужно было контролировать пламя — она была пламенем. Она была Да'Валиа. Тогда ей вспомнилось ее имя. Неважи, Да'Валианское имя.