Рожденная огнем

Сегодня, после моего ухода? Или несколько дней назад, когда я металась на диване в тревожном сне? Он проходил через магазин? Как давно вернулся? Он очень остро чувствует. Он знает, что я невидима. Если бы он удосужился обойти магазин, пока я спала, то увидел бы слегка продавленный подо мной диван. Он хотя бы попытался меня найти?

– Ты, твою мать, его обратил, – прорычал Лор. – Что в нем такого, до чертовой матери особенного? А меня ты убил только за то, что я взял маленький отпуск и трахнул Джо!

Лор фыркнул.

– Нет, мужик, точно будет трибунал. Ты должен был дать ему умереть. Ты, мать твою, знаешь, что будет дальше!

Что за трибунал? Я знаю, что означает слово, но не могу представить, кто бы мог служить судом и карателями для Девятки. Значит ли это, что в прошлом они уже обращали людей? И если да, то какое последовало наказание? Ведь их же невозможно убить. По крайней мере до недавних пор было невозможно – пока не появился К’Врак, древний охотник из черного льда, чей смертельный удар даровал сыну Бэрронса долгожданный покой. Так что, они найдут его и попытаются заставить убить Дэйгиса? Или надеются, что я помогу приманить к ним огромного смертоносного Охотника? И Дэйгис избежал одной смерти лишь для того, чтобы испытать другую, более полную, уничтожающую саму душу?

Бэрронс заговорил, и я вздрогнула. Я люблю его голос. Глубокий, с неуловимым акцентом, до чертиков сексуальный. Когда он говорит, все мелкие мышцы моего тела переключаются на более низкую, более напряженную, более агрессивную передачу. Я все время его хочу. Даже когда злюсь на него. В некотором извращенном смысле – особенно когда злюсь.

– Ты нарушил наш кодекс. Ты создал необоснованную уязвимость, – прорычал Бэрронс.

Риодан покосился на него, но ничего не сказал.

– Прежде всего и превыше всего он будет верен своему клану. Не нам.

– Спорно.

– Наши секреты. Теперь его. Он будет говорить.

– Спорно.

– Он Келтар. Они хорошие. Чемпионы неудачников. Сражаются ради общего блага. Словно подобная хрень существует.

Риодан слабо улыбнулся.

– «Хорошесть» больше не входит в число его дефектов.

– Ты знаешь, что сделает трибунал.

– Не будет никакого трибунала. Мы сохраним это в тайне.

– Ты не сможешь прятать его вечно. Он не согласится постоянно скрываться. У него жена и ребенок.

– Он смирится.

– Он горец. Клан для него – все. Он никогда не смирится.

– Смирится.

Бэрронс усмехнулся:

– Повторение ошибочных утверждений…

– Пошел ты.

– И, поскольку он не покорится, ты знаешь, что они с ним сделают. То, что мы делали с остальными.

Сколькими «остальными»? И что они делали?

– И все же у тебя есть Мак, – сказал Риодан.

– Я не обращал Мак.

– Только потому, что тебе не пришлось. Кто-то другой продлил ей жизнь, что сыграло тебе на руку. Возможно, наш кодекс ошибается.

– У нашего кодекса есть основания.

– Слышать это от тебя особенно забавно. Ты сам говорил: «Сейчас все изменилось. Мы эволюционируем. И наш кодекс тоже». Так что законы либо есть, либо нет. А если есть, то будут и прецеденты – так устроена вселенная.

– Так вот чего ты хочешь? Устроить новый прецедент? Не выйдет. Не сейчас. Ты хочешь обратить Дэни, предполагая, что она снова станет Дэни.

– Никто, мать твою, не обратит мою малышку, – мрачно пробормотал Лор.

– Ты взялся за горца как за пробное дело, – сказал Бэрронс.

Риодан ничего не сказал.

– Кас не говорит. Бывший и в хорошие дни наполовину безумен, а в плохие – наглухо долбанутый. А ты от этого устал. Ты хочешь вернуть семью. Снова собрать фулл-хаус[3], как в прежние времена.

– Ты настолько, мать твою, близорукий, что не видишь дальше конца собственного хрена, – взвился Риодан.

– Который не так уж близко.

– Ты не понимаешь, к чему идет.

Бэрронс склонил голову, ожидая ответа.

– Ты думал, что случится, если мы не найдем способ остановить рост тех дыр, которые оставил Король Белого Инея?

– «Честерс» будет проглочен. Части мира исчезнут.

– Или весь.

– Мы остановим.

– А если не сможем?

– Двинемся дальше.

– Мелочь говорит, – в голосе Риодана читалось такое отвращение, что я сразу поняла: речь идет о Танцоре, а не о Дэни, – что они практически идентичны черным дырам. В худшем случае – поглощающие объекты без следа. В лучшем – из них невозможно вырваться. Когда мы умираем, – он с нажимом выговаривает каждое слово, – мы возвращаемся в этот мир. Если он перестанет существовать или окажется внутри черной дыры…

Он не удосужился закончить предложение. Не было необходимости.

Лор вытаращился на монитор.

– Твою мать, босс.

– Я тот, кто всегда планирует наперед, – вещал Риодан. – Я делаю все необходимое, чтобы защитить нас, гарантировать непрерывность нашего существования, пока вы, мудаки, живете так, словно будущее вам гарантировано.

– Ах, – насмешливо протянул Бэрронс. – Король начал уставать от короны.

– От короны – никогда. Разве что от подданных.

– Ну и как это связано с горцем? – нетерпеливо уточнил Бэрронс.

Да, он буквально озвучил мои мысли.

– Он друид из шестнадцатого века, одержимый первыми тринадцатью друидами, которых обучали Феи, – Драгарами.