Рожденная в огне

– Естественно. Иначе бы я не стал подписывать с ней контракт. – Он поймал взгляд бабушки, ее иронически поднятую бровь и ответил тем же движением бровей. – Это же мой бизнес, бабушка. Просто бизнес, ничего больше.

– Я так и поняла. – Усмехаясь про себя, она снова налила ему чая. – Расскажи еще что-нибудь о твоих делах.

На следующий день в восемь утра Роган был уже в галерее. Вчерашний вечер он провел в театре, затем допоздна ужинал с приятельницей. Как обычно, Патриция была мила и обаятельна. Вдова давнего его друга, рано умершего от неизлечимой болезни, она казалась ему почти что родственницей. Они с удовольствием обсудили пьесу Юджина О'Нила – за лососиной с лимоном и шампанским – и расстались после полуночи, довольные друг другом, обменявшись платоническим поцелуем. После чего Роган провел почти бессонную ночь. Однако не легкий завораживающий смех Патриции и не возбуждающий запах ее духов были тому причиной.

Причина была в Мегги Конкеннан, в ее выставке, которая надвигалась. Полночи он ругал ее последними словами за то, что она опять словно провалилась в тартарары, ее невозможно поймать по телефону – что за идиотское, какое-то патологическое отвращение к этому нормальному виду связи! – и приходится засыпать ее телеграммами, на которые тоже нет ответа.

Впрочем, одну телеграмму от нее взамен десятка своих он все же получил. Она была чрезвычайно лаконична: «ПЕРЕСТАНЬТЕ МЕНЯ ПИЛИТЬ».

Подумать только, продолжал кипеть Роган, уже открывая элегантные стеклянные двери в галерею, обвинять его в том, что он чересчур беспокоится о выставке. О ее выставке. Нет, какова наглость! Дала ему отповедь, словно капризному надоевшему ребенку. Он не испорченный ребенок, черт побери, а вполне солидный и преуспевающий бизнесмен, который к тому же предпринимает шаги, чтобы дать толчок ее карьере – карьере этой полубезумной талантливой особы. А она не изволит даже поднять трубку своего проклятого телефона и произнести «алло», как всякий умственно здоровый человек! Да будет ей известно, что он не первый день ведет дела с различными художниками и неплохо знает эту братию – их чудачества, их детские претензии, неуверенность в себе и прочие милые комплексы. В этом его профессия, и он умеет ладить с ними, ему хватает на это сноровки и терпения. Однако, чтобы общаться с мисс Конкеннан, никакого терпения не хватит!

Он прикрыл за собою двери и с наслаждением вдохнул спокойный неповторимый воздух галерейного помещения. Здание, построенное еще его дедом, в готическом стиле, с резными каменными балюстрадами, вполне можно было назвать грандиозным. Внутри его располагались несколько десятков залов, больших и поменьше, переходивших один в другой при помощи арочных входов. Витые лестницы вели на второй этаж, где находился самый большой зал – такого размера, словно был предназначен для устройства балов, и ряд небольших помещений, весьма изящно обставленных небольшими мягкими диванами.

Именно в этих комнатах он намеревался разместить работы Мегги. А в зале будет играть небольшой оркестр, и подадут шампанское. Во время открытия, конечно, не постоянно. Несколько работ – большего размера – он поставит и в самом зале, остальные – в комнатах.

В который уже раз рисуя все это в своем воображении, он прошел через нижние галерейные помещения в ту часть здания, где располагались служебные кабинеты и запасники.

Управляющего галереей, Джозефа Донахоу, он обнаружил в небольшой кухоньке за чашкой кофе.

– Рановато вы сегодня, – улыбнулся тот, сверкнув золотым зубом. – Кофе?

– Да, пожалуйста. Хотел посмотреть, как продвигаются дела наверху.

– Все в порядке, – заверил Джозеф. Оба они были примерно одного возраста, только волосы Джозефа начали уже редеть на макушке, и тот постарался компенсировать их потерю тем, что отпустил космы на затылке, сплетя их в прямую тугую косицу. Нос его хранил следы перелома – от случайного удара клюшкой во время игры в конное поло – и клонился немного влево, отчего лицом он походил на пирата. Правда, в отличном костюме самого модного покроя.

У женщин он пользовался оглушительным успехом.

– Вид у вас сегодня не очень, – заметил он Рогану.

– Плохо спал, – ответил тот и налил себе кофе без молока. – То, что прибыло вчерашним рейсом, уже распаковано?

Джозеф поморщился.

– Боялся, что вы об этом спросите. – Он отпил из чашки. – Груз еще не поступил.

– Как?

Джозеф работал с Роганом уже с десяток лет и знал все оттенки его тона. Этот был не из самых учтивых.

– Вчера груз не прибыл. Рассчитываю, что сегодня его доставят. – Джозеф старался говорить как можно мягче. – Поэтому я тоже пришел пораньше.

– Что эта женщина себе думает? Ей все было сказано, все расписано. Последнюю часть работ нужно было отправить позавчера.

– Это ведь художники, Роган. Как будто вы их не знаете? Вероятно, в последний момент к ней пришло вдохновение, и она позабыла обо всем. Но вы не волнуйтесь, у нас еще уйма времени.