Рожденная в огне

– Не говорите ничего. Совсем ничего. Потому что вы ничего не можете сказать или сделать, чтобы хоть что-то изменить. Так было всегда. Ведите машину и оставьте меня в покое. Сделайте такое одолжение.

Внезапно она начала плакать, горько, отчаянно. Он не знал, что делать: попытаться утешить или поступить так, как она просила.

Он тронулся с места, не говоря ни слова, только взял ее руку в свою и слегка сжал. Так он и вел машину, одной рукой, и отпустил пальцы Мегги, лишь подъезжая к аэропорту, когда рыдания прекратились, а в пальцах ослабло напряжение. Припарковавшись, он увидел, что она спит.

Он не стал будить ее, и она не проснулась, когда он внес ее в салон небольшого самолета, принадлежащего его галерее, и усадил там в кресло. Спала она и в течение всего недолгого полета, а он поглядывал на нее время от времени, не в силах отделаться от чувства удивления. И еще какого-то чувства, точного определения которому он бы дать не мог.

Глава 6

Когда Мегги проснулась, было темно. Первое, что она ясно поняла, что находится не в своей собственной постели. Запах простынь, фактура материала – все было другим. Не нужно часто спать на постельном белье тончайшего полотна, чего с ней и не случалось, чтобы почувствовать это, а также легкий успокаивающий запах вербены, исходящий от наволочки, в которую она уткнулась носом.

Чтобы поскорее отогнать неприятную мысль, зародившуюся у нее в мозгу, она осторожно вытянула руку – убедиться, что в постели она одна. Матрас плыл под ней, как вода озера, одеяло и простыни были теплыми и невесомыми, словно пух. Слава Богу, подумала она, в этом озере я в одиночестве. После чего смело передвинулась на середину кровати.

Последнее, что она помнила – как выплакивала душу в машине у Рогана и как потом чувствовала себя – точно сломанная ветка, уносимая течением.

Хорошее, видно, средство – опустошающие слезы, потому что сейчас ей значительно лучше, она отдохнула, обрела силы.

Так приятно было нежиться в бархатной темноте, в шелковистой постели, вдыхать нежные ароматы свежего белья. Но все же не мешает, решила она, поскорее узнать, где находится и как сюда попала. Скользнув руками вдоль кровати, она нащупала гладкую поверхность ночного столика, а затем лампу и выключатель.

В неярком свете из-под золотистого абажура она увидела просторную спальню, стены которой были обклеены розоватыми обоями, потолок с квадратными, художественно оформленными углублениями на нем и саму кровать, огромную, с четырьмя столбиками по углам, но без балдахина.

Просто королева кроватей, подумала она с улыбкой. Но как я в нее попала? И какая жалость, что перед тем как лечь, я не увидела ее и не сумела оценить все достоинства.

Камин в другом конце комнаты не был зажжен, но блестел чистотой и был готов к действию. На массивной шифоньерке стояли в вазе свежие, как утро, розы с длинными стеблями, и рядом – множество небольших флаконов с замысловатыми пробками.

Зеркало над шифоньеркой отразило саму Мегги, растрепанную, с припухшими веками.

Не очень-то важно ты выглядишь, мой дружок, и не слишком подходишь для этого места, сказала она самой себе и, усмехнувшись, дернула себя за рукав хлопчатобумажной ночной сорочки, которую кто-то предусмотрительно надел на нее, прежде чем уложить в постель, сняв, разумеется, для этого все, что было надето раньше. Кто же этот человек?

Служанка или, не дай Бог, сам Роган? Впрочем, какое это теперь имеет значение – дело уже сделано, и она сама, нужно признаться, только выиграла от этого. Да уж, ее одежда наверняка не слишком сочеталась с убранством опочивальни.

Если же она находится в отеле, то, без сомнения, в таком, о котором и мечтать не могла. Она прошла к двери, почти слившейся со стеной, и открыла ее.

Ванная комната выглядела не менее величественной, чем спальня, а сама ванна была не меньше, если не больше, чем кровать, сияла всеми оттенками розового цвета и блестящими металлическими кранами. Душ торчал из стены отдельно, напоминая своим основанием прилепившийся к ней кусок скалы причудливой формы. Со вздохом, в котором сквозила неприкрытая зависть, она сняла с себя рубашку и пустила струю воды.

Не без удивления она приметила, что ее скромные предметы одежды аккуратно разложены на низкой полке возле розового умывальника, выполненного в форме раковины. Платье висело на крючке в двери.

Какое это блаженство, когда по телу ударяют упругие струи горячей воды, массируя ее, словно пальцы опытного массажиста. Разве сравнить этот буйный поток со скудными робкими струйками, вытекающими из душа у нее дома? Мыло пахло лимоном и скользило по коже, словно шелк.

Да уж, позаботились о ней на славу, но кому она должна быть за это благодарна по гроб жизни?

Не менее четверти часа она нежилась под душем и лишь потом сняла с сушилки одно из больших толстых полотенец размером с целую простыню и принялась вытираться.