Рожденная в огне

И все же, напоминала она себе, чтобы вещь купили, нужно ее как следует представить и автора тоже – во всех его проявлениях. Так что Роган, как ни крути, во многом прав.

Я становлюсь циником и очень приземленным человеком, призналась она самой себе и поморщилась, но ведь все, кто хочет продать, вынуждены свой товар показывать, как говорится, лицом, и тут ничего не поделаешь. Только тогда можно рассчитывать на успех. Если судьбе угодно, чтобы она попала в силки, расставленные Роганом, то теперь уж она никогда не простит себе, если вернется домой, потерпев поражение.

Так она беседовала сама с собой, одновременно делая наброски с того, что видели глаза и что станет, быть может, прообразом будущих работ. Беседовала и никак не могла успокоиться: мысли о грядущем обуревали ее.

Возможно, участь неудачника у нее в крови, и впереди те же разочарования, что у ее любимого отца. Или у нелюбимой матери.

Она так сосредоточилась на работе, на своих тягостных мыслях, что вздрогнула и не могла сдержать раздражения, когда дверь в комнату резко распахнулась.

– Кто еще там? – вырвалось у нее. – Закройте, пожалуйста.

– Это я и хочу сделать. – Роган вошел и прикрыл дверь. – Могу узнать, чем вы тут занимаетесь?

– Изобретаю велосипед! Разве не видно? – Не выносящая, чтобы ей мешали, да и не привыкшая к этому у себя в мастерской, она, возможно, забыла, что находится совсем в другом месте, а потому совершенно искренне спросила:

– А вы что здесь делаете?

– Мне до сих пор казалось, – смиренно ответил Роган, – что галерея вместе с кабинетом принадлежит все-таки мне.

– Я тоже помню об этом. Не дают забыть служащие, при каждом удобном случае упоминающие ваше имя. «Мистер Суини сказал так», «Мистер Суини сказал этак».

Разговаривая с ним, она не переставала работать кистью, нанося краску на рисунки.

Роган перевел взгляд с лица Мегги на ее руки и остолбенел: его любимый письменный стол был завален испачканными краской газетами, какими-то дощечками, заменяющими палитру, кистями, карандашами, тюбиками с губной помадой. И пахло тут, если ему не изменяет обоняние, скипидаром и мокрой золой.

– Вы безумная женщина! – воскликнул он. – Знаете ли вы, что этот стол эпохи Георга II?

– Отличная штука! – довольно сказала она, не поднимая головы и без всякого уважения к эпохе и к покойному королю. – Но вы заслонили свет. Отойдите, пожалуйста. А что касается стола, я его хорошо защитила. Под газетами лежит пластик.

– Тогда вы просто молодец. – Он погрузил пальцы в ее спутанные волосы, приблизил ее лицо к своему – так, что они чуть не столкнулись носами. – Если вам не хватает настоящего мольберта в этом чертовом хаосе, я скажу, чтобы его для вас нашли.

– Не нужен мне никакой мольберт, а только покой и чтоб меня оставили одну. Поэтому, если вас не затруднит, будьте пай-мальчиком и уходите.

Она благожелательно коснулась при этом остроконечного лацкана его пиджака, и на нем появилась ярко-красная отметина.

– Ух ты! – вскрикнула она.

– Идиотка!

Глаза у него сузились, он не на шутку разозлился, особенно когда Мегги не сдержала улыбки.

– Извините, – проговорила она, тщетно стараясь подавить смех. – Я ничего не соображаю за работой и совсем забыла, что руки в краске. Но, насколько я могла видеть, у вас в доме целый склад одежды. Вы не останетесь нагишом.

– Вы так думаете?

Молниеносным движением он опустил пальцы в краску и мазнул Мегги по лицу, она взвизгнула от неожиданности, но выглядела вполне удовлетворенной.

– Вам идет быть раскрашенной, – спокойно констатировал Роган.

Она провела тыльной стороной ладони по щеке, от чего только размазала краску.

– Вы так? Решили затеять игру? Хорошо же… Со смехом она схватила тюбик с краской канареечного цвета.

– Если только посмеете, – быстро предупредил он, и злясь, и забавляясь, – я заставлю вас проглотить ее вместе с тюбиком!

– Конкеннаны не боятся угроз, – воинственно заявила она, отвинчивая крышку и готовясь выдавить содержимое.

Неизвестно, чем бы все окончилось, если бы дверь кабинета не отворилась снова.

– Роган, – услышали они голос. – Надеюсь, ты не очень… – На пороге стояла элегантно одетая темноволосая женщина. – О, простите. Я не знала, что вы заняты.

– Твой приход очень кстати, – сдержанно сказал Роган. Оторвав кусок газеты, он принялся вытирать пальцы. – Мы тут занимались всякими глупостями.

Возможно, подумала Мегги и отложила в сторону тюбик с краской. Но зато это было так чудесно.

– Патриция "Хенесси, – объявил Роган, – позволь представить тебе Маргарет Мэри Конкеннан, нашего нового художника. Весьма интересного.

Она? Вот эта женщина, измазанная краской, с растрепанными волосами? Интересный художник? Хотя, кто их поймет – все может быть. Так решила Патриция, но на ее лице и в манерах не отразилось ничего, кроме вежливого внимания.

– Приятно познакомиться с вами, мисс Конкеннан.

– Мне тоже, мисс Хенесси.

– Правильней называть меня «миссис», – слегка улыбнулась она. – Но лучше просто Патриция.