Рожденная в огне

О похоронах Томаса Конкеннана будут говорить еще долгие годы. Какая была превосходная еда и чудесная музыка – как он и обещал, когда приглашал друзей и соседей на вечеринку в честь своей дочери Мегги. Дом, где он провел последние годы жизни, ломился от народа.

О нем никто не мог сказать, что у него имелось много денег, его богатство было в другом – в друзьях.

Они прибывали из соседней деревни и из той, что за ней. Из лавок и магазинов, с ферм и из городков. Приносили еду, как принято между соседями по такому поводу, кухня была завалена хлебами, пирогами, мясом. Они пили за его земную жизнь и оплакивали его уход из нее.

Огонь в печи и в камине ярко горел, чтобы противостоять ветру, сотрясающему окна, и черному холоду траура.

Но Мегги казалось, она уже никогда не согреется. Она сидела возле камина в небольшой опрятной гостиной, где, кроме нее, было еще очень много людей, смотрела на языки пламени и видела там темные скалы, кипящее море.., и себя… Одна во всем мире, она держит на руках умирающего отца.

– Мегги!

Вздрогнув, она обернулась и увидела протиснувшегося к ней Мерфи. Он вложил ей в руки дымящуюся кружку.

– Что это?

– Чай и немного виски для согрева. – Мерфи смотрел на нее добрым сочувствующим взглядом. – Выпей… Ну, вот, хорошая девочка. А теперь немного поешь. Это поможет.

Она покачала головой.

– Не могу… Я не должна была везти его туда, Мерфи. Ведь он был уже болен… Не должна!

– Ты говоришь чепуху и сама знаешь это. Он выглядел вполне здоровым и в хорошей форме, когда выходил из паба. А как он отплясывал, разве нет?

Да, отплясывал… Она танцевала с ним в день его смерти. За какой-нибудь час до нее… Станет ли это воспоминание радовать ее когда-нибудь в будущем?

– Если бы мы не заехали так далеко… – с болью сказала она. – Не были бы там совсем одни…

– Доктор ведь тебе все объяснил, Мегги. Ничего нельзя было поделать, в любом случае. Его погубила.., как ее.., аневризма. Стенка сердца стала слишком тонкой и порвалась. Слава Богу, все произошло быстро. Он не мучился.

– Да, слишком быстро.

Ее рука с кружкой задрожала, она снова отпила…Зато потом время тянулось мучительно медленно. Страшные минуты, а может, часы, когда она втаскивала его тело в автомобиль, когда везла от моря, и воздух с трудом проходил ей в горло, а руки коченели на руле.

– Как он гордился тобой, Мегги, – тихо произнес Мерфи. – Я не знавал другого такого отца… И мне он был прямо как второй отец.

– Знаю. – Она протянула руку, убрала со лба Мерфи упавшие волосы. – Он был такой…

Мерфи сказал не для красного словца – он действительно так считал. И подумал вдруг, что потерял уже двух отцов. И почувствовал свою ответственность и еще большую печаль.

– Слушай, – так же негромко сказал он, – хочу, чтоб ты знала, если тебе что-то.., любое, что будет нужно.., или твоей семье.., только скажи. Поняла?

– Спасибо тебе, Мерфи.

Он внимательно посмотрел на нее. Ох, эта диковатая кельтская голубизна в его глазах!

– Знаю, вам было тяжело, – медленно сказал он, – когда ему пришлось продать землю. И мне тоже.., ведь это был я, кто купил ее.

– Не говори так. – Мегги отставила кружку и взяла его за обе руки. – Земля для него мало что значила.

– Но для твоей матери… Она меня…

– Она бы осудила и святого! Хотя деньги от продажи дали ей возможность неплохо жить. Поверь, для нас было легче, что покупателем оказался ты. Ни Брианна, ни я на тебя зла не держим. Ни капельки. – Она заставила себя улыбнуться ему, это было нужно им обоим. – Ты сделал с землей то, чего он не мог и не хотел сделать, – заставил ее приносить пользу. И давай больше не будем говорить про это, ладно?

Она огляделась вокруг – словно только что вошла в комнату. Кто-то играл на флейте, и дочь Тима О'Малли, беременная первым ребенком, напевала светлую задушевную песню. Время от времени слышался смех, свободный и жизнерадостный. Плакал чей-то ребенок. Мужчины собирались группами, перебрасывались словами о Томе Конкеннане, о погоде, о заболевшей чалой кобыле Джека Марли, о давшей течь крыше у Донованов.

Женщины тоже толковали о Томе и о погоде, о детях, о свадьбах и похоронах.

Увидела Мегги и совсем старую женщину, их дальнюю родственницу, в стоптанных башмаках и заштопанных чулках; она вязала свитер и что-то рассказывала молодым, собравшимся около нее.

– Ох, Мерфи, он так любил, когда вокруг люди. Особенно в его доме. – Голос Мегги слегка задрожал от сдерживаемых слез. – Если бы мог, он бы каждый день собирал у себя гостей. Его всегда удивляло, что я предпочитаю одиночество. – Она помолчала и потом спросила, постаравшись, чтобы вопрос прозвучал как бы вскользь:

– Ты слышал когда-нибудь, чтобы он произносил такое имя… Аманда?

– Аманда? – Мерфи задумался, нахмурив брови. – Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Так. Видно, я что-то перепутала. – Она пожатием плеч отбросила всяческие мысли по этому поводу. В самом деле, не могло же последнее слово ее умирающего отца быть именем какой-то женщины. Ей просто померещилось. – Пойду помогу Бри на кухне. Спасибо за вино, Мерфи. И за все остальное.