22.1.2017. Мне было почти два с половиной года, и что-то нашли при мне. Вместе со мной. Но где была я, если меня искали?
В мозгу щелкает. Если меня нашли, не означает ли это, что я приемный ребенок?
Ноги подкашиваются. Сажусь на пол. Комната тускнеет, бледнеет и отступает. Ясно видимым остается только конверт в руке. На него я и смотрю.
Разве я могу на этом остановиться? Хуже уже не будет.
Замечаю щелочку с одного края клапана и просовываю туда кончик ногтя. Потихоньку отклеиваю пленку, так, чтобы ее можно было приклеить снова. Бумага конвертика рвется, и я оставляю затею бесследного вскрытия. Интуитивно понимаю, что конвертик все равно не вернется в ящик.
Надрываю бумагу и заглядываю внутрь. Что-то металлическое. Подставляю ладонь, другой рукой трясу конвертик; из него выпадает медальон на цепочке. Он выскользнул бы из ладони, но цепочка наматывается на пальцы, спасая украшение от падения. Теперь оно маленьким маятником раскачивается взад-вперед в луче яркого солнечного света из окна.
А дальше происходит что-то из ряда вон выходящее. Комната исчезает. Пол – тоже.
По лицу текут струйки пота, падают на ладонь. Слышу звук подъезжающей машины. Вскакиваю, спешно задвигаю ящик маминого столика и оглядываюсь по сторонам: не остались ли следы вторжения? Затем быстро ретируюсь. Конвертик зажат в левой руке. Медальон болтается в правой.
У себя в комнате засовываю порванный конверт между матрасом и деревянными планками кровати. Не раздумывая, открываю замок на цепочке и надеваю медальон. Смотрюсь в зеркало. Вырез моей футболки совсем небольшой, пропихиваю под нее медальон и слегка прижимаю цепочку к плечам, чтобы и она не была заметна.
Отец открывает входную дверь, но я не слышу обычного «привет!». Дверь закрывается, собачьи когти царапают плитки… Отец идет в кухню. Я спускаюсь к нему.
Папа сидит ко мне спиной, пиджак висит на спинке стула. Отец развязывает галстук, торопясь его снять.
– Как успехи? – спрашиваю я.
Он поворачивается, и дальнейших вопросов можно не задавать. Выражение его лица красноречивее слов. Глаза полны досады.
– Извини, папа.
– Двести пятьдесят претендентов на три места.
– Я тебя понимаю.
– Мне начинает казаться, что я уже никогда не найду работу.
Его рубашка успела измяться и взмокнуть от пота. В нескольких местах она приклеилась к телу. Отец чувствует себя проигравшим, побежденным. Слова «приемный ребенок» теряют для меня всякий смысл, даже если это и правда. Он мой отец, и я его люблю. Подхожу к папе и обнимаю за талию.
– Когда стану богатой и знаменитой, сделаю тебя своим менеджером. На разных церемониях ты будешь носить в особой шкатулке мои золотые медали.
Отец стискивает мою руку:
– Хорошая работа. И я ее получу. Правда, принцесса? Ты станешь чемпионкой и будешь брать медаль за медалью. И в олимпийскую сборную обязательно войдешь.
Я кладу голову ему на плечо и думаю о том, что отец не пропустил ни одной моей тренировки. Он часами наблюдал за тем, как я плаваю. Конечно, две последние тренировки я скомкала, но знаю: у меня есть потенциал. Я могу показать прекрасные результаты. И сделаю это для своих родителей. Прежде всего, для отца. Чем еще я смогу его поддержать, как не своими успехами?
Медальон, прижатый тканью футболки, вдавливается мне в кожу. Ощущение не слишком приятное, но мне оно нравится. Это моя тайна. Моя.
Глава 5
В бассейне начинаю волноваться. Вдруг и эта тренировка провалится? Что, если я напрасно замахиваюсь на высокие результаты?
– Никола, ты сегодня с нами? – спрашивает Клайв.
– Да.
– Сегодня я буду выжимать из вас все, потому что совсем скоро отборочные соревнования. Кто-то попадет на региональные состязания, а кто-то нет. Сегодня решающий день. Каждой из вас необходимо сосредоточиться. Прислушивайтесь к себе. К телу и к разуму. Только вы способны свести их воедино. Никола, меня встревожили твои результаты на предыдущих тренировках. Не подведи сегодня.