Рожденная водой

Нирмала поднимает голову и кивает мне.

– Привет, Кристи, – выдавливаю я из себя.

Мы замолкаем. В палате становится тихо, если не считать негромкого гудения медицинской аппаратуры.

– Не знаю, о чем с ней говорить, – шепчет мне Нирмала.

– Расскажи, чем занималась в эти дни, как дела в школе…

Мы некоторое время перешептываемся, и вдруг меня ударяет сознание полной абсурдности моего визита. Он так нелеп, что даже смешон. Чувствую, что сейчас захихикаю. Вроде бы ничего веселого: бедняжка Кристи лежит в коме, отключившись от внешнего мира. Но от этих мыслей мне еще больше хочется смеяться.

И я не выдерживаю. Из плотно сомкнутых губ вырывается сдавленный смешок, следом летят брызги слюны.

Нирмала в ужасе смотрит на меня, потом вдруг сама начинает хохотать. Она закрывает лицо руками, стискивает губы, даже отворачивается, однако смех продолжает ее сотрясать.

– Прекрати! – высоким, пронзительным голоском выкрикивает Нирмала.

– Не могу! – в тон ей пищу я.

Хватаюсь за металлическую спинку кровати. У меня появился новый страх: обмочиться в палате. Изо всех сил скрещиваю ноги, сгибаю колени и пытаюсь взять себя в руки. Но смех продолжается. Мы с Нирмалой беспомощны перед взрывами хохота. Так проходит пара долгих минут.

Наконец смех утихает. У меня даже слезы выступили, у Нирмалы – тоже. Вытираем лица бумажными платками и глубоко дышим.

– Какой ужас, – шепчет она.

– Перестань шептаться, – во весь голос говорю я. – Из-за нашего шепота все и началось.

– Хорошо, – уже громко отвечает Нирмала. – Только ты пока не смотри на меня. Ладно?

– Не буду.

Нирмала рассказывает Кристи о школе, о погоде, о наших тренировках. Поначалу говорит не слишком бойко, но потом успокаивается и болтает вовсю. Односторонняя сплетня – вот как это называется. Я тем временем рассматриваю цветы и открытки. Ими завален весь прикроватный столик. Открытки от тетушки такой-то и дядюшки такого-то. Обычные пожелания скорейшего выздоровления, какие пишут родственники и друзья. Среди них замечаю открытку с плюшевым мишкой, в лапах которого красное сердце. Любопытство заставляет меня развернуть открытку и прочитать: «Самой лучшей подружке, какие только бывают. Поскорее выздоравливай. Со всей моей любовью, Гарри ххххххххх».

Значит, лучшая подружка, какие только бывают?

Оглядываюсь на Нирмалу, та продолжает упоенно трещать.

– …всерьез думает, что он по ней сохнет. Но я слышала, он делает это на спор…

– Нирмала!

– Чего тебе?

– Тут открытка…

– И?

– Ты ее видела?

– Здесь их куча. А что там?

Протягиваю ей открытку. Нирмала читает.

– Очень мило.

– Так он… Так они… в смысле…

– Да, – улыбается Нирмала. – В общем-то, это секрет, но наши все равно знают. Они закрутили где-то месяц назад.

Должно быть, у меня раскрылся рот. Нирмала смотрит на меня и хмурится:

– Ты чего?

Я закрываю рот и пытаюсь изобразить заурядное любопытство.

– Ничего. Я просто… не знала.

– Он втрескался в нее по уши. Так романтично. А с тех пор как она здесь, он места себе не находит.

– Представляю, каково ему, – в тон ей говорю я. – Бедняжка Гарри.

Хочу продолжения. Что на тебе надето? Сними немедленно!

У меня пылает лицо.

– Ник, что с тобой?

– Жарковато здесь.

– А ты присядь. Заодно с Кристи поговоришь. Теперь твоя очередь.

Я обхожу кровать и сажусь на освободившийся стул.

Белая простыня поднимается и опускается, показывая, что дышит Кристи легко и равномерно. Ее лицо – как маска. Глаза закрыты, рот чуть приоткрыт. Я вспоминаю ее в раздевалке: жаркую, потную, с неутолимой жаждой. Потом представляю ее, жаркую и потную, рядом с Гарри… Но ведь их связывает не только секс. По выражению Нирмалы, они «закрутили», и это «так романтично».

Гарри любит ее, а не меня.

Я для него лишь маленькое развлечение на стороне. Дурочка, которой можно попользоваться. Никто.

Мобильник подает сигнал. Открываю сообщение. От Гарри.

Что поделываешь, сексапильная крошка?

Боже мой! Ощущаю себя чуть ли не шлюхой. Убираю мобильник.

– Значит, это была ты. Все время. Конечно, так оно и было, – шепчу я.

Нирмала смотрит на меня и хмурится:

– Ты о чем?

Я пропускаю вопрос мимо ушей и внимательно разглядываю лицо Кристи, пытаясь понять, что же такое есть в ней, чего нет во мне. Что делает ее той девчонкой, в которую влюбляются парни? И что делает меня той, с кем можно поразвлечься и отпихнуть?

Смотрю на Кристи и вдруг… замечаю, что у нее слегка дернулся уголок глаза.

– Нирмала! Ты видела? Посмотри! Она просыпается!

Нирмала подбегает ко мне:

– Ничего не вижу. Тебе не показалось?… Ой, и вправду!

Веки Кристи дрогнули. Глаза открылись. Закрылись. Снова открылись.

– Кристи! – вскрикивает Нирмала. – Кристи, ты очнулась!

Нирмала хватает ее руку и крепко сжимает. Глаза Кристи мечутся влево и вправо. Ей трудно сфокусировать взгляд. Потом она замечает меня, и я чувствую себя кроликом, попавшим в свет автомобильных фар.

– Это же так чудесно! – вопит Нирмала. – Побегу за ее матерью!

Нирмала выскакивает из палаты. Я остаюсь наедине с Кристи. С девчонкой, которую предала. Но она об этом даже не знает. И никто не знает.