Рожденная второй

Поднимаю руку тыльной стороной вверх. Метка не светится, только родинка-корона розовеет на коже.

– Она повреждена после нападения. Кажется, ее замкнуло.

– Просканируйте метку для обработки, иначе я применю транквилизатор.

Следую приказу. Мою руку сканируют, но изображение не появляется. Первый солдат кивает другому, который держит наготове ружье с транквилизатором. Пульс резко ускоряется.

– Это Розель Сен-Сисмод! – сердито кричит Хоторн. – Просто посмотрите на нее!

– Может, так. А может, она шпионка, которой сделали пластическую операцию, чтобы она стала копией второрожденной Сен-Сисмод. – Боец сплевывает на землю.

Хоторн тычет в меня рукой:

– Да вы же видели ее тысячи раз! Обработайте ее и выдайте новую метку!

– Я видел ее чаще, чем ходил посрать. И наши враги тоже! Нельзя проводить обработку без сканирования. Мы не выдаем новые метки. Теперь это проблемы Ценза.

При одном лишь упоминании Ценза я начинаю задыхаться от страха. Хоторн подходит ко мне и закрывает собой от солдата. Но я не привыкла прятаться, поэтому встаю рядом.

Он хмуро смотрит на ворота:

– Неужели мы без них не разберемся? Это дело второрожденных.

Вдруг из-за спин солдат выходит безупречно одетый мужчина. Его наряду позавидовал бы даже самый элегантный перворожденный из дружков Габриэля. Длинный плащ черной кожи специально скроен так, чтобы выставить впечатляющую фигуру в лучшем свете. Он достигает середины икр в отполированных до зеркального блеска черных ботинках. Под плащом у незнакомца белая классическая сорочка с шелковым отливом и брюки, так же прекрасно сшитые, как и плащ.

Но татуировки у него возле глаз наводят на размышления. У внешних уголков берут начало выбитые навечно тонкие черные линии, изгибающиеся к вискам. Они делают его похожим на смертоносного кота. Я знаю, что означают эти тонкие, как бритва, полоски. Каждая из них – это зарубка смерти. Агент Ценза успешно выследил и казнил по меньшей мере пятьдесят человек. Скорее всего, третьерожденных и их сообщников.

– И кто это к нам пожаловал? – интересуется цензор, заложив руки за спину. Посмеиваясь, он выходит из золотой арки. – Неужели знаменитая Розель Сен-Сисмод? Дорогая, что же привело тебя в нашу обитель? Почему тебя обрекли на столь адское существование? С твоей-то родословной можно было подыскать более подходящую должность. – Он останавливается передо мной, ухмыляясь, словно помешанный клоун.

Агент по-настоящему красив, точно какой-нибудь древний король. Ему за двадцать, он высокий и грациозный, словно сошел с рекламного проспекта Алмазов. У него привлекательный высокий лоб и острый подбородок, а вот улыбка подвела. Четыре верхних передних зуба заменены стальными, как и большинство нижних зубов. Он изучает меня совершенно жутким взглядом, и я изо всех сил стараюсь не реагировать.

У Ценза в Мечах есть свои оперативники, как и во всех Уделах. Мне никогда и в голову не приходило, что доведется встретиться с одним из них. А еще я никогда не думала, что моя метка когда-нибудь выйдет из строя, и моя личность окажется под сомнением.

Цензору надоедает меня дразнить, и он принимает задумчивый вид.

– Или ты все же не Розель Сен-Сисмод, – говорит он, по-прежнему держа одну руку за спиной, а второй приглаживая блестящие светлые волосы. – Признавайся, ты второрожденная дочь Просветленной – самая большая неудачница в Уделе Мечей?

Я просто смотрю на него, впитывая оскорбление. Он явно хочет, чтобы я потеряла контроль и бросилась отчаянно оправдываться, желая доказать свою личность. Улыбаюсь, хотя паника так и душит, но не говорю ни слова.

Хоторн откашливается.

– Это Роз…

– Молчать! – рявкает на Хоторна цензор, не отводя от меня взгляда. – Ты не имеешь ни малейшего понятия, кто это. Ты ведь подобрал ее на поле боя?

– Да, но…

– Давай не будем предполагать, – рычит оперативник. – А теперь повторим еще раз и медленно. – Он наклоняется прямо ко мне, заглядывая в глаза, и я чувствую на щеке его дыхание: – Кто. Ты. Такая?

– Розель…

И тут цензор стреляет в меня. Стальной дротик пробивает броню и впрыскивает яд. Я задыхаюсь от боли. Инъекционный патрон торчит у меня в груди чуть повыше сердца. Выстрел был сделан в упор: я даже не заметила, как агент достал из-за спины оружие, а потом стало слишком поздно.

Корчусь от боли и хриплю. Цензор ухмыляется: я вижу в его стальных зубах свое отражение. Он придерживает меня за плечо, трогает мои волосы.

– Молчи. Поддайся панике. – Агент обнимает меня, выдыхая слова прямо мне в ухо.

Я тянусь к нему. Он думает, чтобы устоять на ногах, но я расстегиваю его кожаный ремень, быстро выдергиваю из шлевок, а потом мгновенно забрасываю ему на шею и затягиваю петлю. Ремень врезается в горло агента, и я тяну изо всех сил. Глаза цензора вылезают из орбит. Но сила моей хватки ослабевает, и я мешкаю. Головокружение валит с ног, я падаю на колени, так и не выпустив ремень. Цензор тоже падает; хрипя и кашляя, ослабляет петлю.