Рожденные лихорадкой (ЛП)

А затем она почувствовала его язык у основания своего позвоночника, его щетину на своей коже. Его руки лежали на её бёдрах, его волосы касались её спины. Она закрыла глаза и окунулась в небытие внутри себя. Спустя несколько мгновений всё закончилось. Он нанёс последний узор своими иглами и сказал ей, что она свободна.

Она сорвалась с места и направилась к двери.

— Хорошо подумай о своём выборе, Джада, — мягко произнёс он ей вслед.

Она замерла, занеся руку над панелью, и посмотрела на него. Она не намеревалась ему отвечать, но губы сами произнесли:

— О каком выборе идёт речь?

Он улыбнулся, но улыбка не затронула его глаз. Этот холодный, серебристый взгляд всегда, казалось, проникал прямо в её душу. Изучая его, она осознала, что не такой уж его взгляд и непроницаемый, как ей всегда представлялось. Было в его глазах что-то… древнее. Вечное? И терпеливое, неимоверно терпеливое. Это и позволяло ему спокойно перемещать фигуры по шахматной доске. Существо было сознательным, жестоким, невероятно живым и ко всему готовым. И она внезапно осознала, что Риодан видит её насквозь.

Он знает. И всё время знал, чего она от него хотела.

— Зачем же ещё ты могла позволить мне сделать тебе татуировку, — тихо сказал он.

Нанося эту татуировку, он прекрасно осознавал, что делает, собственноручно вручая ей поводок и ошейник. Теперь она может выдернуть его в любое время и в любое место, а у него нет абсолютно никакой возможности к этому подготовиться, он даже не знает, как она этим воспользуется. Почему он пошел на это?

И в этом непростом взгляде глаз всех оттенков серого, она, как ей казалось, увидела что-то ещё. Ей показалось, что она услышала, как он мысленно сказал:

«Когда придёт время, твоя доверчивость тебя погубит.»

— Я всегда хорошо думаю, прежде чем действовать, — сказала она, перед тем как уйти.

* * *

Тринити Колледж. Джада помнит, как открыла его для себя во время своего первого тура по городу, когда ей было девять. Огромное количество снующих туда-сюда людей произвело на ребёнка неизгладимое впечатление: они смеялись, общались, флиртовали, жили. Ее лихорадило от того, насколько живой она себя чувствовала тогда. Порождением дурацкой лихорадки называла её мать, язык её по обыкновению заплетался от алкоголя и накопившейся усталости от работы в две смены и встреч с любовниками по ночам. Джада знать не знала, да и не желала знать обстоятельств, связанных с её зачатием, и того, насколько они были дурацкими. Единственное, что ей было известно — лихорадка эта делала её жизнь более яркой, жгучей и динамичной.

Большую часть жизни она провела в одиночестве. Люди на ТВ не такие, как в жизни.

К девяти годам, не зная отца и потеряв мать, она была более одинокой, чем большинство взрослых. У неё не было дома. Лишь жёлтая наволочка с вышитыми уточками по краям, пропитанная запахом матери, в квартире с железной клеткой, которую она никогда больше видеть не желала.

Тринити — это колледж. Волшебное слово для ребёнка, место, которое раньше она видела лишь по ТВ, где прямо посреди бурлящего жизнью города собиралось огромное количество людей, чтобы узнавать что-то невероятно интересное, влюбляться, расставаться, ругаться, работать, играть. Жить.

Джада шла по кампусу, решив про себя, что, если Танцор попытается её накормить, она просто вернётся в аббатство. Хватит с неё на сегодня их чудачеств.

Она нашла его в лектории, напичканном музыкальными инструментами, включая рояль, и компьютерным оборудованием. Либо всё это находилось в лектории изначально, либо он стащил всё в него, чтобы поберечь время и силы и не курсировать из здания в здание.

Он был не один. Когда, выпав из воздушного потока, Джада вошла в зал, он сидел на скамейке у рояля, положив руку на плечо привлекательной девушки, они вместе смеялись над чем-то.

Она остановилась. Даже уйти хотела. Они хорошо смотрелись вместе. Как она умудрялась не замечать, насколько зрелым мужчиной он был уже тогда, когда ей было четырнадцать? Её снова осенило, что тогда он попросту подстраивался под неё, чтобы иметь возможность проводить с ней-малолеткой время. Теперь, когда она повзрослела, он больше этого не делал.

Были ли они с этой молодой женщиной любовниками? Судя по тому, как та льнула к высокому атлетически сложенному телу Танцора, она бы не отказалась. Его тёмные густые волосы снова отросли, ниспадая на лицо, и она сжала руки в кулаки. Раньше она подрезала их, предварительно вымыв и накрыв его плечи полотенцем. Он закрывал глаза, сняв очки, и она, пользуясь случаем, беспрепятственно пялилась на него. Они разными мелочами проявляли заботу друг о друге. Она тайно лелеяла мысль о том, что однажды, когда она станет женщиной, а он мужчиной, между ними произойдёт что-то волшебное. Танцор был единственным по-настоящему хорошим человеком в её жизни, человеком, который ничего не усложнял.

Видимо, она издала какой-то звук, потому что он внезапно обернулся через плечо, и лицо его засияло.

— Джада, проходи. Хочу, чтобы ты со всеми познакомилась.