Рожденные ползать

После пары дежурных пожеланий хорошей и добросовестной службы, которые стали для меня уже привычными, я был отправлен в строй. Быстро пробравшись по проходу между двумя эскадрильями, под любопытными взглядами офицеров, я скромно занял место в самом конце. Неподалеку от меня стояли четыре субъекта в таких же разношерстных гражданских нарядах, резко выделяющихся на фоне однородной зеленой массы. Нетрудно было догадаться, что это мои коллеги — двухгодичники. Они, смеясь, оживленно что-то обсуждали, столпившись вокруг очкарика в старом малиновом свитере.

Очкарик вел себе немного неадекватно. Он все время поправлял свои очки, при этом его шея то вытягивалась из ворота свитера, то втягивалась назад. Руки и ноги его при этом, как будто бы жили отдельной от него жизнью. Казалось, он даже на секунду не мог оставаться в покое, постоянно находясь в состоянии какого-то нервного возбуждения.

Я вспомнил слова Алика с Сергеем про загадочного Юру, живущего в их комнате. Да, пожалуй, действительно, узнать его было не трудно. Однако подойти и познакомиться, мне помешал окрик Паханова:

— Равняйсь! Смирно!

Разговоры в строю прекратились, прямоугольник эскадрильи выровнялся. От штаба полка быстрым шагом шли три офицера. Первым шел очень высокий и худой подполковник с огромным носом, напоминающим клюв. За ним семенил маленький, лысый толстячок в таком же звании. Они напоминали знаменитую юмористическую парочку: Тарапуньку и Штепселя. Замыкал шествие уже известный мне начальник штаба полка.

Не дойдя шагов двадцать до замершего строя, они остановились. Длинный встал впереди. Лысый и начштаба чуть позади него, на одинаковом расстоянии.

— Эскадрилья, равняйсь! Смирно! — снова гаркнул Паханов и пошел по направлению к длинному подполковнику, который оказался командиром полка.

Ничего такого, чему нас учили на военной кафедре, в походке комэска я не заметил. Во всяком случае, это можно было назвать строевым шагом только с очень большой натяжкой. Подойдя для доклада, Паханов лодочкой приложил руку к козырьку фуражки. Следом за ним выходили командиры других эскадрилий. Их строевая подготовка показалась мне даже похуже. После окончания докладов, командир объявил:

— Сегодня у нас день предварительной подготовки к полетам. Завтра — полеты. Работаем по обычному плану. Вопросы есть?

— У меня есть, что сообщить дополнительно, — выступил из-за спины командира лысый подполковник. — Внимание командиров эскадрилий. Кочегарам, заступающим сегодня в наряд, пройти собеседование на предмет установления морально-политических и деловых качеств. Чтобы солдат хорошо работал, этому должны содействовать его помощники — офицеры и прапорщики.

Лысый сделал паузу и оглядел строй, словно проверяя, до всех ли дошла суть сказанного, после чего продолжил:

— И, еще. Каждый, кто умеет пользоваться календарем, тот уже, наверное, знает, что в следующее воскресение у нас праздник — День Авиации. А, вот теперь вижу. После моего напоминания кое у кого в глазах появилось осознанное выражение лица. Короче, праздник необходимо обозначить! Замполитам эскадрилий после построения подойти ко мне на инструктаж.

Я решил, что ослышался и спросил стоящего рядом лейтенанта:

— А это кто?

— Замполит полка, подполковник Птицын, — прозвучало в ответ.

— А…, — протянул я. — Понятно.

— Вопросы? — снова переспросил командир полка. — Нет? Тогда офицеры в клуб, техники на стоянку. Разойдись!

Зеленая масса, разбившись на два ручейка начала растекаться в разные стороны. Я же не трогался с места, как та обезьяна из анекдота. Когда лев приказал всем зверям поделиться на две группы, в одной — умные, в другой — красивые, обезьяна осталась стоять посередине со словами: «А мне что, разорваться что ли?»

Задача была очень не простая и, наверное, я мог бы решать ее до завтра, если бы меня не окликнул комэск. Теперь рядом с ним стоял высокий толстый капитан, с солидным выпирающим вперед брюшком. Было в нем никак не меньше 120-130 килограммов живого веса. Толстячок оказался инженером эскадрильи — капитаном Тихоновым. Он слегка кивнул мне вместо приветствия и махнул рукой:

— Давай, дуй сейчас на стоянку. В эскадрильском домике подойдешь ко мне, поговорим. Куда идти знаешь? Вон крыша темная видна между деревьев. Видишь? Ну ладно, давай двигай за всеми.

Получив правильное направление, и сообразив, наконец, что слово «офицеры» относится только к летчикам, я кинулся догонять указанную мне инженером группу людей. Вполне естественно, что в ней присутствовали, замеченные мною ранее ребята в гражданской одежде. Поравнявшись с ними, я поздоровался и мы познакомились. Все они были призваны в течение последних пары недель. Двое из них оказались недавними выпускниками Московского авиационного института, один — Харьковского. Последним представлялся очкастый. Смущенно улыбаясь, он поправил очки и назвал свое имя:

— Юра. Гусько Юра. Закончил…

— Да знаю, знаю, — прервал я его. — Окончил наш институт и живешь вместе с Аликом и Сергеем. Здорово, земеля!