Рожденные в раю

Дальше звук идет с помехами, но я понимаю, что она говорит. Исаак не должен менять условия обмена в последнюю минуту, у нее дел невпроворот из-за трагедии, происшедшей год назад.

Атмосферные помехи делают продолжение связи бессмысленным. Я решаю перезвонить, когда погода у них улучшится.

Я не очень удивилась, увидев, что Рашид стоит в дверях кабины. Он слышал достаточно, чтобы понять, что его дела плохи.

– Вот ведь вредина, – говорит он.

– Иногда бывает, – соглашаюсь я.

– Я не хочу возвращаться домой, тетя Пандора. Во всяком случае, не сразу.

– Я понимаю, но с Вашти такой номер не пройдет, она никогда не меняет своих решений по таким вопросам. Можешь мне поверить.

– Если я вернусь сейчас, начнутся неприятности, – отвечает он. – Для Мутазза. – Он грозит кулаком в пространство, при этом лицо его становится суровым и серьезным, но почти сразу на нем появляется застенчивая детская улыбка. – Я люблю своего брата, но если буду находиться в его обществе слишком долго, мы наверняка передеремся.

– Тебе нужно от него отдохнуть, – говорю я. – Хочешь остаться здесь?

– А вы позволите?

– Если будешь хорошо себя вести, да, на некоторое время.

– Я буду очень хорошим, я могу помогать вам по хозяйству, – с готовностью отвечает Рашид, он горит желанием мне помогать.

– Ну что ж, я лишилась одного сенсора, – напоминаю я ему, и он уходит заниматься сенсором.

Ему нужно отдохнуть не от Мутазза, а от всего мира, как мне кажется. Он хочет получить билет в свою прежнюю жизнь. Соблазн изменить реальность слишком велик, когда это связано с половым созреванием. Как это ни печально, у детей Исаака нет выхода для гормонов. В прошлом году, когда Рашид безуспешно пытался ухаживать за своими кузинами, я решила сделать специально для него, более выразительные симуляции в ГВР. Я его пожалела тогда и не раскаиваюсь в содеянном, но я, образно говоря, выпустила джинна из бутылки, и теперь его не запихнуть обратно.

Я помню ту ночь, когда джинна из бутылки выпустили мы с Хэлом. Нам было по шестнадцать. Он только что вернулся из поездки на Фиджи с Симоной, которую любил, и Лазарем, которого ненавидел. Когда они вернулись, было ясно, что ему никогда не отобрать Симону у Лаза. Никогда раньше я не видела его в столь мрачном расположении духа. Я боялась, что он может что-нибудь с собой сделать. Тогда-то мы и провели вместе ночь. Ночь эта была великолепна, пусть даже провели мы ее в виртуальной реальности. На следующее утро нам обоим было неловко, мы в полной мере вкусили плоды греха. Его сердце по сей день принадлежит Симоне, пусть теперь и без малейшей надежды. Я не могу его удержать, но и отпустить не могу тоже.

Он-то все забыл. Из-за Меркуцио, который пытался убить Хэла, дав машинам, поддерживающим его жизнь, перегрузку. Хэл получил электрический шок, равный по мощности грозовому разряду. Хэл не умер, но частично потерял память, и едва ли она когда-нибудь восстановится.

Всякий раз, когда мы встречаемся, мне хочется напомнить ему о той ночи, но я никогда не смогу решиться.

Пока Рашид занят ремонтом в коптере, я отвожу остальных ребят в студию. Им очень интересно, как все работает. Я объясняю им, как происходит процесс сканирования, как микрокамеры синхронизируются, как компьютер экстраполирует человеческую речь по заложенным образцам голосов. Им жутко понравилось, когда компьютер поприветствовал их сначала голосом Рашида, потом Мутазза и даже Исаака.

Я прошу детей произнести предложение и спеть песенку, чтобы компьютер мог записать точные модуляции голоса, и Далила никак не может решить, что же ей спеть. Тогда Нгози шутит: совершенно все равно, что ты будешь петь, в любом случае это будет неверно. Она хихикает.

– У меня в голове полно нот, – соглашается она, – но как только они слетают с моих губ, то превращаются в одну.

Я сканирую их голоса в порядке очереди. Это быстро и легко.

– Словно купаешься в голубом солнечном свете, – комментирует Далила.

– Правда? – интересуется Нгози. Пожав плечами, он продолжает:

– Я участвую в великом деле. Последнее предложение уже для записи.

Ему хорошо просто находиться здесь. Я помню, что испытывала подобные чувства в детстве, но потом они куда-то ушли. Теперь очередь Хаджи – подходящее время сообщить ему хорошую новость.

– Большой плюс ГВР в том, что там твои ноги могут быть здоровы, – объясняю я. – Ты сможешь без труда ходить, бегать и прыгать, и тебе ничто не будет мешать. У тебя не будет судорог, и тебе не придется так часто отдыхать.

Он смотрит на меня, мой энтузиазм его не заражает.

– Зачем? – задает он вопрос.

– Это симуляция, – начинаю я, но спохватываюсь, ведь его вопрос не об этом.

– Зачем это делать? Ведь я такой, какой есть.

Я с ним не спорю: мне нечего сказать. Хотя я думаю, что он глуп как раз в той степени, в какой считает себя умным. Как знать? Ведь не мне это решать. Cada um sabe onde o sapato aperta, как говорила моя мама. Лишь тот, кто носит ботинок, знает, где он жмет. Теперь мне придется калечить его ГВР-версию с помощью программы, как судьба искалечила его с помощью биологии.