Рожденный бежать

— Э-э-э нет, — покачал головой Билли, — прямо сейчас. Через несколько минут гиканье и радостные вопли сотрясли дощатый настил: Дженн слетела с катушек, ее костюм спасателя свалился на землю у нее за спиной. Ага, детка! Она добралась до следующего поста, находящегося в квартале от них, обогнула его и пошла, изгаляясь, обратно к скоплению мамаш с детьми, которых она обязана была защищать — помимо всего прочего — от полной обнаженки, которую устраивают недоучки из колледжа, пускающиеся в разгул. Поразительно, но Дженн не была уволена (это произошло позднее, когда она вырубила двигатель грузовика ее капитана спасателей, засунув под капот живого краба).

В моменты затишья Дженн и Билли говорили о больших волнах и книгах. Дженн настолько чтила поэтов-битников, что собиралась изучать креативное сочинительство в Школе развоплощенной поэтики Джека Керуака, если она вообще когда-нибудь вернется в колледж и первым делом получит диплом. Потом она узнала «Это не о велосипеде» Лэнса Армстронга и влюбилась в поэта-воителя нового типа.

Она понимала, что Лэнс не просто парень на велосипеде; он философ, битник наших дней, «бродяга дхармы», бороздящий асфальтовые моря в поисках вдохновения и опыта. Она знала, что Армстронг выздоровел от рака, но даже не представляла себе, насколько близко он подошел к краю могилы. К тому времени, когда Армстронг лег под нож, опухоли уже распространились в его мозг, легкие и яички. После химиотерапии он был слишком слаб, чтобы ходить, и ему пришлось принимать срочное решение: следует ли воспользоваться страховым полисом стоимостью 1,5 миллиона долларов или отказаться от него и попытаться переделать себя в выносливого атлета? Взять деньги, и он будет готов жить дальше. Отказаться от них и снова заболеть, и он мертвец: у него не будет ни денег, ни медицинского страхового свидетельства, ни малейшего шанса отметить свое тридцатилетие.

— Черт бы побрал этот серфинг, — выпалил Билли. Он осознал, что жизнь на грани не имеет отношения к опасности. Это сродни любопытству, отчаянному любопытству вроде того, которое испытывал Лэнс, когда узнал, что вычеркнут из жизни навсегда, и все-таки решил посмотреть, сможет ли переделать ослабленный организм в победителя мира. То, как действовал Керуак, когда отправился в путь, он впоследствии описал в безумном, беспечном порыве и никогда не думал, что это будет напечатано. Взглянув на это под таким углом, Дженн и Билли смогли проследить прямую связь между писателем-битником, велосипедистом-чемпионом и двумя пыжущимися ради голубой ленты Пабста спасателями из Виргиния-Бич. От них ничего не ждали, поэтому они могли пробовать достичь всего, чего угодно. Безрассудство манит.

— Ты когда-нибудь слышала о «Горном мазохисте»? — спросил Билли у Дженн.

— Нет, а кто он такой?

— Эх ты. Это гонки в горах.

Ни тот ни другой прежде не участвовал в марафонах. Вся их жизнь прошла на пляже, и они даже издалека не видели настоящих гор, не говоря о каких-то там горных гонках. Они наверняка просто не умеют тренироваться как надо — ведь самое высокое, что было в окрестностях Виргиния-Бич, — песчаная дюна. Многие расстояния в горах были вы-ы-ы-ыше их понимания.

— Знаешь, шпрот, это то, что надо, — сказала Дженн. — Я за.

Им требовалась серьезная помощь, и Дженн и на этот раз обратилась туда же, куда и всегда, когда нуждалась в совете. И, как обычно, в критическом положении их выручили ее любимые помощники: спиртное и курево. Первым делом она и Билли принялись читать «бродяг дхармы» и запоминать описание Джеком Керуаком своего путешествия по Каскадным горам.

«Старайтесь сосредоточиться на тропе, просто идите, глядя на тропу, что у вас под ногами, не озирайтесь по сторонам и погружайтесь в состояние транса, по мере того как почва будет проноситься мимо, — писал Керуак. — Бег по тропам создает у вас такое ощущение, как будто вы плывете в волшебном раю шекспировского Арденского леса[35], ожидая увидеть нимф и юношей, играющих на флейте, а затем вдруг оказываетесь в аду, под палящими лучами жаркого солнца, задыхаясь от пыли и с трудом пробиваясь сквозь заросли крапивы и ядовитого сумаха… в общем, все точь-в-точь как в жизни».

— Наше отношение к кроссам целиком и полностью сложилось под впечатлением «бродяг дхармы», — впоследствии признался мне Билли. Что же касается вдохновения, то об этом лучше всех сказал Чарлз Буковский. «Если ты намерен чего-то добиться, пройди весь путь от начала и до конца, — писал этот эксцентричный завсегдатай баров. — Неповторимо чувство, этому подобное, с богами остаешься ты наедине, пожаром воодушевленья ночи запылают… и прямиком к веселью полному ты жизнь свою направишь, и лишь борьба такая подвигом зовется добрым».