Рожденный дважды

— Черт! — говорит. — Оно свернулось. — В глазах тревога, спрашивает, будет ли ему теперь плохо.

— Нет, — отвечаю, — ничего страшного, это как йогурт.

— Я буду по тебе скучать. — Он уже собрался с мыслями, больше не плачет.

Фабио помогает мне снести вещи вниз. Ручейки пота стекают у него по лбу. В дверях лифта его чуть не зажало; пока мы едем вниз, он разглядывает в зеркале свои накачанные руки. Говорю ему спасибо, обнимаю. Как будто прощаюсь с консьержем, надолго уезжая из дому.

Я никогда не вспоминала о нем. Мы встретились прошлым летом случайно. В железном брюхе парома, отходящего на Корсику. Запах моря и нефти. Джулиано, как обычно, встал в очередь, которая продвигалась медленнее остальных, а я, с трудом сдерживаясь, вышла из машины и стала наблюдать за погрузкой. Машины впереди нас блокировал транспорт, заезжающий с другого причала. Джулиано был абсолютно спокоен, читал газету. Мы поссорились. Пьетро, как всегда, принял сторону Джулиано. Даже снял наушники своего iPod и сказал: «Ругаться в отпуске — какой кошмар!» В конце концов мне самой пришлось завозить машину на паром, а они поднялись по пассажирскому трапу. Но Пьетро все же спустился ко мне за своей гитарой. И я, обливаясь потом, стала рыться в багажнике, который открывался не до конца. Рядом стоял Фабио. Он вышел из крутого внедорожника — старая модель, но в отличном состоянии. Те же светлые волосы — нисколько не поредели; мускулистые руки, — видно, спорт не бросил; жилет со множеством карманов. Мы столкнулись лицом к лицу, невозможно было сделать вид, что мы не знакомы. Он обнял меня, заговорил. Мощный голос раскатами отдавался в железных стенах плавучего гаража. Смотрел… нет, это я смотрела на себя его глазами. Футболка измята от долгого сидения в машине, кожа рук… такая, какой я сотни раз видела ее в зеркале. Я застыла, непроизвольно прижала руки к телу. На висках у меня седина, я не пошла в парикмахерскую, потому что мы собирались на море, — все равно буду ходить в соломенной шляпе. Я чувствовала себя неуютно: бледная, усталая, без макияжа. Он, наоборот, свежий, загорелый, — видимо, из тех, которые с мая купаются.

Говорил в основном он, рассказал о жене, о детях — их у него трое, младший совсем малыш.

— Но уже стоит на доске! — И он указал наверх, на крышу джипа, где были аккуратно закреплены доски для виндсерфинга. — Как твои? Мама, папа…

— Умерли, оба.

Улыбнулся, покивал:

— Конечно… да и мы постарели.

Я бы не назвала его старым. Он выглядел даже лучше, чем прежде. Годы оставили на нем терпкий налет, небольшой беспорядок пошел на пользу этому, в сущности, невыразительному, пресному лицу.

Я представила ему сына:

— Уже пятнадцать.

Пьетро углядел в багажнике джипа Фабио подводные ружья, водолазные костюмы. Спросил, что за мешок с носиком, который я приняла за сдутую волынку. Фабио объяснил, что это переносной душ. Сделан из специальной термоткани. Достаточно налить туда пресной воды, оставить на солнце — и вечером, после дайвинга, можно мыться прямо на пляже.

— Если все делать аккуратно и не лить слишком много воды, могут обмыться четыре человека.

Так и сказал: «обмыться». Задница Фабио маячила прямо передо мной, когда мы взбирались по лестнице. Из кармана свешивался, покачиваясь, брелок с ключами. Пьетро сказал:

— Мама, он гений. Вот кто проведет отличные каникулы. Ты видела, как они подготовились?

Я устала, измучена жарой, с меня ручьями течет пот. Все деньги, которые заплатил за отдых Джулиано, потрачены зря. Пляж, гостиница — все зря. Самое большее, на что способен Джулиано, — насадить червяка на крючок. А Пьетро хотел заниматься серфингом, подводным плаванием, летать над морем на этих опаснейших парапланах. Он охотно бы пересел из нашей машины в джип Фабио.

Джулиано уже был в ресторане самообслуживания. Занял места и сидел с полными подносами. Делал мне знаки рукой.

Он не сердился — пища приводит его в хорошее расположение духа. Боялся только, вдруг я стану возмущаться.

— Чтобы не стоять в очереди два раза… — нашел он оправдание большому количеству еды. Положил мне в рот ложку оливье. — Попробуй, как вкусно!

Живот у него свешивался через ремень, я немного стыдилась. Подошел Фабио, представил свою жену — блондинка моих лет, спортивная, как и он. Я заметила в открытом вырезе ее майки слишком округлые формы.

— У нее силиконовая грудь, — сказала я Джулиано, когда мы стояли на палубе.

Он показал рукой на белый гребешок пены, едва заметный в ночи:

— Смотри, там дельфины.