Рожденный Грешником

- Что? Я не собираюсь извиняться перед каким-то поганым человеком...

- Извинись или я отрежу тебе яйца ножом для масла.

Нехотя, Каин поворачивается ко мне со сжатыми в узкую линию губами.

Он поднимается, тяжело дыша, и скрещивает руки, от напряжения на них выступают вены.　

- Приношу извинения.

- За что? - сладко спрашивает Лилит.

Он вздыхает и раздувает ноздри, словно бык.

- За то, что плохо отозвался о тебе.

- Хорошо! Так намного лучше!

Ли громко откашливается, он прикрывает рукой рот, еле сдерживая смех. От низкого рычания Каина с другого конца стола дрожит пол.

Шум, кажется, стих, и Джин приносит мне обжигающе горячую тарелку с супом и ставит передо мной вместе с корзинкой свежего хлеба. Голод берет вверх, и я робко сажусь на свое место.

Первая ложка почти обжигает язык, но оно того стоит. Ох, как стоит. Сочные кусочки курицы, нежные овощи, макароны аль-денте, свежие травы и специи.　

Я могу, есть этот суп до конца своих дней, и он мне не надоест. Я отламываю кусок теплого хлеба и макаю его в бульон, позволяя ему вобрать аромат. Это рай - самый настоящий рай - в моем рту.　

- Я все равно презираю тебя, - ворчит Каин, уставившись на меня, как изголодавшийся ястреб.

Я заканчиваю жевать и вытираю рот салфеткой.　

- Все нормально. Я не особо нравлюсь тебе. Но знаешь, ты должен работать над своей проблемой управления гневом. Стероидная ярость - серьезная штука, я то знаю. - Затем я откусываю еще кусок и при этом не свожу с него глаз.

Помимо лица у Каина от ярости краснеют уши, и он так сильно сгибает руки, что новая рубашка рвется на бицепсе. Ли кашляет немного громче.

Джин возвращается к столу с другой тарелкой и ставит ее напротив Каина. Небольшой лейкопластырь для его побитого эго. Когда Джин идет обратно на кухню, могу, поклясться, что его губы дернулись в улыбке.　

* * *

- Я знаю, у тебя много вопросов, почему ты здесь... и что мы собираемся делать с тобой, - говорит Ли, сидя во главе стола. Опять же я сижу зажатая между ним и Лилит.

Феникс сидит напротив, его желтовато-коричневые глаза излучают спокойствие и безмятежность.

- Да.　

Это еще мягко сказано. Я ничего не понимаю. Я не понимаю, почему меня выбрали, чтобы потом Призвать. И более того, я не понимаю, почему банда демонов-убийц поклялись защищать меня.

- Иден, что случилось, когда тебе было пять?

Я словно похолодела, несмотря, что в квартире тепло. Я смотрю вниз на руки, лежащие на коленях.　

- Не понимаю, о чем ты.

- Всё хорошо, Иден, - успокаивающе шепчет Лилит. Протянув руку, она берет мою в ладонь. От Лилит исходит тот же жар, точно такой же, как от Ли.

Я раньше такого не замечала, но опять-таки не могу вспомнить касалась ли ее прежде. Мы виделись только в магазине, где она всегда мерзла. Я начинаю догадываться почему, и это не имеет ничего общего с попыткой Эдуардо сэкономить.　

Я поднимаю глаза и осматриваю стол. Семь пар жадных глаз уставились на меня и ждут, чтобы подтвердить мою судьбу.

- Моя мама... она сказала, что может очистить мою душу и для этого нужно окрестить меня. Однажды утром она приготовила на завтрак блинчики. Раньше она никогда их не готовила. Затем она зажгла свечи вокруг ванны. Она читала священное Писание и напевала молитвы. - Я сглатываю, образовавшийся ком в горле. - Она положила меня в ванну, наполненную водой, и удерживала на дне.　Я брыкалась и царапалась, пытаясь выбраться на поверхность, но она не отпускала. Она не отпускала меня. В конце концов, я перестала бороться.

Феникс кивает, его рот сжат в тонкую мрачную линию.

- Ты утонула.

- Да.

- А после?

- После...- Я закрываю глаза, вызывая в памяти воспоминания, которые поклялась больше не трогать. Они были запечатаны за семью печатями и каменной стеной.

Далеко за забытыми днями рождениями, морозными ночами на твердой кровати и шкафами, кишащими тараканами. Только два воспоминания были покрыты пыльным одеялом в этом небольшом, темном пространстве.　

Это было одно из них.　

- После того, как я очнулась под водой, я была холодная и бледная. Но живая. И это было ночью.

Повисла мертвая тишина, за исключением стука сердца. Моего сердца.

- Был ли еще кто-то в доме? - спрашивает Ли тоном, в котором не слышится обычный ему тембр.

Я отрицательно качаю головой.　

- Никто не навещал. Вся округа знала, что моя мать сумасшедшая.

- Любые животные... домашние питомцы?

- Собака, - киваю я. - Бродячая. Не знаю почему, но она все время приходила ко мне. У нас не было никакой еды, за исключением объедков, которые я давала ей каждый раз, когда могла сэкономить немного денег. Она была моим единственным другом.　Мама ненавидела эту собаку. Она, должно быть, прогнала ее навсегда, когда решила... когда решила...- я сглатываю желчь, чтобы пройти через это достойно. Не показывая, насколько я сломлена и слаба,　 - ... решила, что я умерла.

Ли смотрит на Феникса, который в ответ кивает. Кажется, что я не удивила их.

- Иден, ты спаслась, потому что в тебя вселился, как мы называем Прыгун, - объясняет ангел-демон. - Твой собачий друг не только приходил за объедками.

Она приходила, чтобы спасти тебя.