Рожденный Грешником

- Я не просто умираю за тебя, Иден. Я умираю за гораздо большее дело, чем один из нас того стоит. Я умираю за все человечество. Я выбрал свою жизнь, взамен на твою, чтобы ты и люди такие же, как ты, могли хоть раз иметь право выбора.

Одной рукой удерживая руль, Легион другой проводит по голове.　

- Я бродил по земле задолго до того, когда еще были живы твои предки. И если именно то, что отправит меня обратно в Ад, то я не могу вообразить более благородной причины.

- Нахрен благородство, - слова слетают с моих губ раньше, чем я успеваю остановиться.

- Что?

- Ты слышал меня. Ты собираешься сдаться из-за одной человеческой жизни? Из-за одной эгоистичной, неуверенной девушки, которая не может справиться с собственными эмоциями? Печально. Я думала ты гораздо сильнее и умнее этого.

Как глупо с твоей стороны тратить впустую то, что ты сделал для своего дела, все, что сделал для Се7мерки ради кого-то, кто крутит душами. Я этого не стою, Ли. Ты знаешь это, я знаю и другие тоже. Но роль мученика должен играть ты, а не я. Верно? Это дерьмо собачье.

Он отвечает ровным, спокойным голосом, даже несмотря на мои дерзкие высказывания.

- Твоя жизнь - не собачье дерьмо. Только не для меня.

- Ну, ты был первым, - легкомысленно произношу я. - Если бы ты знал, что я натворила, какую боль причинила, ты бы передумал.

- Мы все грешники, Иден. Просто у каждого свои грехи.

Я пропускаю мимо ушей его слова и просто смотрю в окно на плоскую, коричневую землю и мертвую траву - такой контраст с богато-изумрудной зеленью Бродмурских земель.

Серые облака низко висят над нами, угрожая замершей, бесплодной земле пролиться на нее ледяным дождем. Тишина в автомобиле оглушительна, поэтому я наклоняюсь к стереосистеме и прокручиваю до конца список плейлиста до названия "Темные дни". Эту песню я слушаю всегда, когда чувствую себя особенно подавлено.

- Почему ты заблокировала ее номер?

Мне не нужно спрашивать о ком он говорит. О сестре. Имя эхом отзывается в голове, застилая глаза нежеланными эмоциями.

- Она бы никогда не отпустила. Она бы никогда не отказалась от меня. Мне пришлось бы лгать ей изо дня в день и черт... я так устала врать. Ей. Себе. Она чувствовала на себе ответственность за меня, словно она сделал что-то не так, а я не могу больше терпеть ее чувство вины. Моя вина это одно, но ее...

- Ты любишь её.

Я смотрю на Легиона, гадая, слышит ли он как разбивается мое сердце.

- Да.

- Я бы не стал винить тебя, ну ты знаешь... если бы ты поговорила с ней.

Я качаю головой.

- Это дало бы ей ложную надежду.

- В надежде нет ничего ложного, Иден, - говорит он, в его дрожащем голосе слышатся нотки ностальгии, словно он когда-то чувствовал, пробовал и держал надежду в ладонях. - Она может быть слепой, порой даже глупой, но никогда ложной. Не тогда, когда ты искренне чувствуешь всем своим сердцем.　

- А что насчет твоего сердца? - спрашиваю я, вспоминая холодную пустоту в его груди, когда под саванном ночи прижимаюсь к ней щекой.

- Иногда оно чувствует слишком много. А иногда совсем ничего.

Его слова пусты и словно призрак они проносятся через небольшое пространство между нами. Они насмехаются надо мной, заставляют бросить вызов моей собственной хрупкой человечности.

Я не верю, что Ли лишен чувств, учитывая всё, что он заставил меня почувствовать в течение нескольких дней.

Но банальная, чрезмерно нежная моя сторона беспокоится о том, что эти чувства не имеют ничего общего со мной. И это... больно.

Тихо устроившись в машине, я погружаюсь в свои мучительные мысли. Что стало с нами? Я не ненавижу его. Но он и не особо нравиться мне. Такой задумчивый, молчаливый и упрямый, как черт.

И если уж совсем начистоту, прямо-таки пугающий. Но также в нем есть сострадание, и, осмелюсь сказать, доброта. И он свирепо готов защищать и проявлять верность.　

За всё то время, которое я была разбита и уязвима, он мог бы воспользоваться ситуацией. Но нет. Легион бывал невыносимо, раздражающе добродетельным.

К моему облегчению, мы поворачиваем на бензоколонку, чтобы заправиться. Мне приходится через милю ходить в туалет, но я не могу игнорировать смертные потребности.

- Куда ты идешь? - спрашивает Легион, когда я за ним выпрыгиваю из автомобиля.

- В уборную.

Он открывает рот, чтобы выразить протест, но я отмахиваюсь от него.

- Либо я иду туда и делаю свои дела, либо это произойдет на твоих кожаных сидениях. Тебе выбирать. - Когда он ничего не говорит, я добавляю: - Я быстро. Обещаю.

Сдержав слово, я быстро справляю нужду и иду обратно в мини-маркет, решив захватить пару напитков и закусок в дорогу. Я замечаю Аризонский холодный чай и улыбаюсь.

Возможно, он сгладит ситуацию. Я больше не выдержу, если мы будем тридцать с половиной часов сидеть в тишине.

Лучше пусть скулит и стонет на меня, чем ехать рядом с ним, притворяясь, что я не замечаю каждый раз, когда он смотрит на меня своими серебристыми глазами из-под темных очков.

Я замечаю в передней части магазина широкую спину Легиона, одетую в потертую кожаную куртку.