Рожденный из камня

— Принимают в этом доме гостей из чужой земли?

— Принимают гостей-кунаков, — ответил Урызмаг. — Много лет уже в этом доме гостит моя Старость.

— Теперь у тебя буду гостить я. Имя мое — Ногай-Коротыш. Пробуду я у тебя целый год. Не очень обременю я тебя: каждый день буду съедать только по барану, а мой конь — по копне сена.

Спокойно выслушав слова чинтского всадника, Урызмаг повел его в свой дом, повесил в кунацкой его оружие. Утром он приказал зарезать барана. Туша сварилась, положили ее целиком перед гостем. А перед конем гостя поставили копну золотистого сена. И что же? Малорослый Коротыш, худой — в чем только душа держится! — съел всю баранью тушу до костей, а его конь съел всю копну сена до последней травинки.

Так весь год кормил Урызмаг чинта-кунака по барану каждодневно, так и его коня кормил круглый год — каждодневно по копне сена. Понимал Урызмаг, что неспроста гость поселился в его доме, ибо в глазах чужеземца была грозная решимость и великая печаль. Когда год миновал, Урызмаг спросил:

— Хорошо ли ты, кунак, провел год в моем доме?

— Я хотел бы, чтобы ты, когда приедешь к кому-нибудь в гости, провел год не лучше меня, — сказал Ногай-Коротыш.

— Чем же я не угодил тебе? Плохо ли я кормил тебя? Не давал ли, сколько надо, сена коню твоему? Или хозяйка моя, златокудрая Сатаней, встретив тебя случайно на дворе, косо на тебя посмотрела? В чем я провинился перед тобою?

Так с обидой спрашивал Урызмаг. Ответил ему Ногай-Коротыш, и в голосе его тоже была обида:

— Разве я приехал к тебе только для того, чтобы сытно есть каждый день, спать в мягкой постели, смотреть, как жиреет мой конь, любоваться издали красотой твоей златокудрой Сатаней? Я приехал к тебе, храбрый нарт, для того, чтобы вместе с тобой отправиться в путь, поскакать по широкому простору земли, чтобы дурное — истребить, а кривое — выпрямить.

— Быть по-твоему, кунак, — обрадовался Урызмаг. — Завтра пустимся вдвоем в далекий путь. Я и сам истосковался по странствиям и подвигам.

Утром всадники покинули нартское селение. Кони, как ветер, полетели по уступам гор и равнинным полям. Порою вровень с облаками мчались всадники, и пар из ноздрей их гривастых скакунов вился, превращался в дым, подобный серой мгле горных ущелий. Казалось, что копыта коней рвут землю на куски, казалось, что земля под конями выворачивается наизнанку. Там, где долина сливалась с небом, увидел Урызмаг стойбище, увидел табун коней. Он оказал:

— Давай угоним табун.

— Э, нарт, нехорошее слово ты говоришь, — возразил Ногай. — Кто же угоняет коней у людского стойбища? Так озоруют ничтожества, проходимцы, которые норовят украсть лепешки у наших хозяек, незаметно подкрадываясь к очагу. А мы пустились в путь не для озорства, не для воровства, а для подвига.

— Разве угнать табун — не подвиг? — удивился Урызмаг: он впервые слышал такие необычные слова.

— Только тогда дело человека становится подвигом, когда человек сражается со злом ради добра. А есть ли добро в том, чтобы угнать чужой скот? — спросил, глядя нарту в глаза, его спутник, и снова удивился Урызмаг, не нашлось у него слов для ответа.

Поскакали дальше. Оказались всадники на земле неведомой, — никогда раньше не бывал на ней ни один нарт. Были здесь и просторные долины, и густые леса с деревьями в двенадцать обхватов. Увидел Урызмаг стойбище, огороженное высоким железным частоколом. Не пробьешь эту ограду грудью коня, не проползет и змея под ней. За плетнем табунились неисчислимые кони, на железных воротах висел непомерной величины замок. Ногай-Коротыш сказал:

— Перед тобою логово одноглазых. Здесь стерегут своих коней три чудовища, три брата. Смотри, каковы они: тайну железа выведали у людей, научились и из лука стрелять. А нет для людей большей беды, когда враги людей, людоеды, начинают походить на людей и перенимать людские обычаи. Одноглазые владеют необыкновенным жеребцом. Он летит быстрее орла. Умертвишь старшего из чудовищ — оседлает жеребца средний, прискачет на битву. Убьешь среднего — примчится на жеребце младший. А уничтожишь младшего — жеребец с громким ржанием пристанет к своему табуну. Так за дело, нарт! Дело это не озорство, не воровство, а подвиг и правая месть. Открой ворота.

Нет, не сумел могучий вожак нартов открыть железные ворота одноглазых: сил не хватило. Подъехав к воротам, Коротыш ударил короткой ногой — ворота распахнулись. Оба всадника выгнали табун из загона и поскакали в обратный путь. Ветер, ливень и мрак преследовали их. Коротыш сказал Урызмагу: