Рожденный ползать, освободите взлетную полосу

Было это году в 1991, служил я тогда в ГСВГ-ЗГВ механиком авиационного оборудования ТЭЧ n-ского авиаполка в звании прапорщика. ТЭЧ - такой огромный ангар, куда самолеты ставятся на регламентные работы после налета определенного количества часов. У каждой службы - будь то САПС, двигателисты, аошники - свой объем работ, не буду вдаваться в подробности. Вокруг самолета бегает несметное количество народа, а начальник ТЭЧ ходит руки за спину и поглядывает, кто чем занят да ЦУ с люлями раздает.

Прапора вообще люди веселые по жизни, а об авиационных механиках и говорить нечего. Вот один из наших и устроил представление на потеху всей части. Дело в следующем. Взял он где-то ручки красные, те самые, дернув за которые летчик катапультируется, если авария или подбит он, да залез в самолет, сел на кресло, видит - идет начальник ТЭЧ. Тогда этот кадр кричит, показывая ему сверху ручки - "Тов. майор, а это что такое я тут выдернул". Майор видя такое дело и понимая, что сейчас сработают пиропатроны кресла, оно отстрелится и размажет прапора по потолку ангара, падает вниз лицом и лежит закрыв голову сверху руками. Личный состав ржет как табун лошадей.

Итог - 5 суток ареста прапору от комполка, и навеки запятнанная репутация майора...

***

К дню Авиации

Во время службы приходилось много контактировать с ПВОшниками.

Одним из них был колоритный такой полковник Михалыч. Выслуги у него было лет 100. ФИО уже к сожалению забылось а вот Михалыч так и осталось. Правда он другого обращения к себе как Михалыч и не приветсвовал.

Теперь история с его слов...

Пришлось ему служить на Дальнем Востоке в то время когда в Японию был угнан МИГ-25.Причем из его части. Соответственно на разборки приехала комиссия. Председателем был г-л Савицкий(отец той самой космонавтки Савицкой).

Собрали офицеров в одно место для опроса как мол врага проморгали.

Зачитали на врага всякие харктеристики и начали вопрошать у л/с про отклонения в поведении угонщика.

Все отвечают что дескать офицер как офицер. Конспекты писал, первоисточники изучал в общественной жизни участвовал. Взносы платил вовремя. Вобщем как все.

И тут кто-то изначальства говорит: "Был такой положительный товарищ что даже капли в рот не брал".

Услышав это Савицкий аж подпрыгнул.

-Что? Не пил? Вот где вражина таился. Настоящий советский летчик ПВО не пить не может!!!

Как говорит славный летчик Иван Таранов: Пить или не пить - вот в чем вопрос?

***

Семидесятые годы. Дальний Восток, аэpодpом моpской авиации флота.

Пpи подвеске в бомбоотсек Тy-16, сpывается и падает на бетонкy тоpпеда. Все залегли... Тишина.

Hаpод постепенно начинает пpиходить в себя. В это вpемя молодой лейтенант-двyхгодичник вспоминает, что в жизни всегда есть место подвигy.

Hеожиданно он вскакивает, подбегает к тоpпеде, выкpyчивает взpыватель, и, как гpанатy, бpосает как можно дальше.

Удивительно, но лейтенанта даже не побили. А ведь могли. Зима-то была снежная, и весь личный состав полка последyющие тpи дня pазгpебал двyхметpовые сyгpобы, пока "секpетное изделие" не было найдено.

***

ВКУС ЖИЗНИ

«Ненавижу вводные!» - раздраженно подумал майор Алексеев и передвинул кобуру за спину, пытаясь устроиться поудобнее на узком дюралевом сидении. Прижатый к корпусу вертолета пистолет противно завибрировал, и тут же протяжной болью отозвалась поясница. Алексеев вздохнул и повернулся к иллюминатору. Августовский день заканчивался, тусклое солнце в пыльных, оранжевых облаках клонилось к закату. Был тот неприятный час, когда дневное раздражение и усталость еще не смыты отдыхом и вечерней прохладой.

Алексеев не любил дежурить по полку, предпочитая ходить старшим инженером полетов, но летом в инженерном отделе оставалось народу меньше, чем обычно и приходилось дежурить «за себя и за того парня».

После отбоя Алексеев отправил спать помдежа-двухгодичника, и до полуночи, напрягая память и фантазию, заполнял карточки учета неисправностей за прошедший месяц, потом проверил караулы, съездил на передающий центр, оттуда зашел в гости на КП дивизии, сыграл с оперативным партию в «шеш-беш», и вернулся в штаб полка только под утро. С девяти часов утра дежурному, вообще-то, полагалось отдыхать, но в штабе днем всегда шумно, да и начальство на такие мелочи обычно внимания не обращает. Как всегда, от курения натощак, скверной казенной еды и бессонной ночи Алексеев чувствовал себя отвратительно: болела голова, постоянно хотелось очистить рот от слюны, желтой, как вода в банке для окурков. Кое-как дотянув наряд, он с заступающим дежурным отправился к начальнику штаба, мечтая о том, как он в тихой и пустой квартире (жена и дочь уехали на юг) примет душ, заварит себе по «афганскому» рецепту термос чаю и будет читать книгу. Хорошие книги он специально не брал на службу, не желая портить себе удовольствие от чтения. Заваривая чай, Алексеев всегда добрым словом вспоминал тёщу. Термос был её подарком. Сделан он был на каком-то оборонном заводе, по форме, да и по весу напоминал артиллерийский снаряд, но, не имея внутри колбы, каким-то таинственным способом держал тепло в течение суток.