Рожденный разрушать

Интересно, что единственная одежда, которая здесь продается, — это арктические телогрейки. Как определить, что это государственная кампания? Достаточно пройтись по магазинам. Солдаты называют их «окошками в нет», поскольку чего бы вы ни попросили, в них нет. Или есть, но вам не дадут. Наш гид Томми носил брюки на два размера больше со дня прибытия на базу и не мог их заменить. У них не было даже полотенца для Адриана. А пока он примерял шляпу, которая, как он думал, подошла бы к его костюму для сафари а-ля Роджер Мур,[418] началась очередная минометная атака. Возможно, началась. Точно утверждать нельзя, поскольку громкоговоритель, видимо, был с одной из железнодорожных станций, закрытых Бичингом в 1963 году. Ничего было не разобрать, но в какой-то момент мы расслышали что-то вроде «идите к черту», так что мы надели свои бронежилеты и каски, включили чайник и расположились у телевизора, чтобы посмотреть по спутнику игру Северной Ирландии против Уэльса. То есть это Адриан надел каску. Та, что он приобрел для меня, была размером с яичную скорлупку и не налезла. Но поскольку мы были в помещении, на базе с 25-километровым ограждением по периметру, шанс получить ранение был вроде невелик.

По правде говоря, было очень странно попасть под минометный огонь, когда в пяти часах лета отсюда Райан Джиггс играет в футбол.

Я чувствовал, что Ирак станет интереснее, если мне удастся найти правильную историю. А это нелегко сделать, сидя в лавке на базе, глядя, как Адриан примеряет шляпы, и получая информацию только из сломанного динамика. За реальными новостями нужно обращаться к военным, но они говорят только аббревиатурами, еще менее внятными, чем старый громкоговоритель.

Тогда мы пошли на полигон, чтобы пострелять из АК-47. Адриан стрелял великолепно, всаживая магазин за магазином в яблочко. Моей же целью было знакомство с Ираком, так что я пошел в ближайшую палатку, где обнаружил около 50 иракцев, ожидавших, пока Адриан вернет им автомат.

Вот, наконец, мой шанс стать настоящим журналистом. Спросить их о страхах и надеждах, о том, какого черта они делают на британской базе, почему их обучают стрельбе. Но вопрос задали они. Пошептались, покивали, а затем в напряженной тишине переводчик спросил: «Кто, — они все хотели узнать это, — кто такой Стиг?»[419]

Оказалось, что шииты любят Top Gear, и меня попросили попозировать для фото. И никто из них не был так груб, чтобы спросить, какого черта еще один парень подходит и ложится у их ног, чтобы попасть в кадр.

И вот настала ночь. Конечно, не совсем настоящая ночь, благодаря инфернальному отсвету от горящих нефтяных полей и странной 40-ваттной лампочке — всему, что может предоставить шаткая экономика Ирака. Или, точнее, все, что доставляет убогий военный бюджет Гордона Брауна.[420] Хорошо хоть хватает электричества, чтобы охладить пиво.

Две банки. Я рассчитал, что меня сморит ровно настолько, чтобы заснуть в перегретой палатке со стариком Синуситом. Сторожевым собакам на базе полагается кондиционер. А солдатам нет. Выспаться не пришлось. В 11, в разгар следующей минометной атаки, на базе с грохотом приземлился еще один Tristar, и какой-то военный сказал, что это за нами.

Я подумал было, что власти искренне заботятся о нашей безопасности. Что в этот самый трудный за двухлетнюю войну день до них дошло, что надо убрать из страны всех гражданских. Но нет. Тот же Tristar привез команды журналистов с Флит-стрит[421] и из больших телесетей. Так что, думаю, им просто понадобились свободные койки для настоящих журналистов.

Нельзя ли как у красных?

Самолеты на Москву полны бизнесменов-прилипал. Блестя глазами и подрагивая от предвкушения, они готовы подразнить носорога российского нефтегазового бума, приманив его на предметы роскоши из европейских бутиков: дробовики, моторные лодки и ресторанные рецепты в стиле «фьюжн».[422]

Правда, на обратном пути они уже не так бодры. Потерпев финансовое банкротство из-за российского подхода к бизнесу и моральное — как следствие ночной жизни в стиле «золотой лихорадки», они прижимают к сердцу пустые бумажники. Но каждый из них продолжает нашептывать, как пароль для посвященных: «Можно забыть про Амстердам и Рейкьявик. Чтобы по-настоящему оттянуться, нужно лететь в Москву».

Поэтому мы с Адрианом и полетели.

Ну, то есть не совсем так. Я хотел хорошо оттянуться. Я хотел поужинать прямо на плоском животике украинской проститутки, одновременно занюхивая дорожку розового кокаина со спины золотого лебедя. Адриан, наоборот, хотел стоять в очередях за хлебом и рвать на груди рубаху в знак солидарности с борьбой рабочего класса за контроль над фабриками и заводами.

Поэтому перед отъездом он связался с переводчиком — художником, который обещал показать ему эту борьбу, — а я позвонил ребятам из русского издания журнала Top Gear, чтобы нашли тех, кто мог пособить с лебедем и голой украинкой.