Рожденный убивать

Около полудня подьехал фургон и двое парней быстренько установили в полусотне метрах от Ярова через дорогу пару длинных столов на металлических ножках, поверху натянули тент, потом вывалили на этот стенд журналы, книжки дешевого издания, пачки газет - с чем и уехали. Возле этой торговой точки осталась женщина неопределенного возраста и девченка подросток, видимо дочь. Новая торговля Ярову ничуть не мешала и он даже порадовался, что жизнь на этом повороте трассы набирает активность - в местную субкультуру добавился ещё один элемент. Более чем летний сезон на этой торговле мама с дочкой не удержаться, если вообще не прогорят через пару недель.

Через час женщина оставила свой стенд и неторопливо подошла к табачке Ярова. Уже издали он приметил неуверенность в её походке, нерешительность в каждом движении и даже поступь у неё была такой осторожной, словно её только что высадили ненароком из поезда в какой-то совершенно незнакомой, дикой местности, где она и не ведает, как выживать. Через стекло своей витрины Яров разглядел, что женщине, скорее всего, слегка за сорок лет, ещё свежая, но уже располнела, ноги явно больные, а одета аккуратно. Она остановилась за витриной и произнесла стеснительно.

- Мы с вами, получается, соседями будем?

- Да. - Яров вышел из табачки наружу и протянул женщине руку.

- Илья Иванович, честь имею.

Она откровенно обрадовалась такой приветливости, заторопилась, протянула узкую ладонь:

- Анна Паловна... Раздакова.

Яров подумал, что надо подбодрить эту новую и робкую соседку и сказал весело.

- Не шибко удачное место для торговли выбрали, Анна Павловна. Здесь ваш товар не очень-то будет в ходу.

- А мне все равно. - ответила она. - Я получаю не с продажи. Сколько продам значения не имеет. Платят по времени.

Ответ показался Ярову странным, он снова внимательно посмотрел ей в лицо, убедившись, что беззащитность, как таковая, составляют существо этой Анны Павловны с нерусской фамилией.

- И какое же вам положили жалованье?

- Нам хватает. - уклончиво ответила Анна Павловна. - А где вы здесь кушаете? В обед?

- В шашлычной. - указал за спину Яров. - Но не думаю, чтоб питание там пришлось вам по карману. Цены ресторанные.

- Да, наверное так. - без огорчения ответила она. - Ну, тогда будем готовить на месте.

- На костре? - улыбнулся Яров, а она ответила вполне серьезно.

- Может быть и на костре. Мы уже и к такому привыкли.

Анна Павловна заметила недоумение в глазах Ярова и пояснила.

- Мы беженцы. То есть, нас так называют. Из Киргизии... Родились и жили во Фрунзе, а теперь это Бишкек.

"И отсюда тебя погонят, - с болью подумал Яров. - И здесь ты, такая беспомощная, не приживешся"

- У вас, Анна Павловна, разрешение на торговлю есть?

- Да. Нам выдали все документы. Есть, есть, конечно.

Яров прикинул, что вряд ли та публика, которая осуществляет незаконный, но основной контроль над местной торговлей, будет приставать к этой маме с дочкой. По общим негласным правилам - старух, продающих сигареты и газетчиков торгующих "в разнос" - организованный рекет не трогал. Но "вольные мелкие шакалы" из недорослей - на все способны и женщину следовало предупредить. Он спросил грубовато.

- А "крыша" у вас есть?

- Есть, конечно. - улыбнулась она. - Сказали, Алик Черный... Мой муж с ним сговорился.

- Тогда все в порядке. - ответил Яров, даже порадовавшись, что он с новой торговой точкой оказался в одной системе.

- Хорошо, Анна Павловна. Присмотрите минутку за моей табачкой, а я тут схожу, узнаю про возможность поставить вас на дешовое пищевое довольствие. Пять минут.

Она кивнула, очевидно не понимая, что ей сказали.

Яров быстро дошел до шашлычной, миновал веранду и через небольшой зал прошел на кухню, где под присмотром Воробья уже кипела работа: мангалы пылали огнем, двое мужчин ворочали в бочках отмоченный шашлык, согнутая в пояснице старуха Анфиса мыла кружки и стаканы.

Хозяин заведения имел Богом данную фамилию и соответственно тому кличку - Воробей. Виталий Трофимович Воробьев и был похож на эту вечно озабоченную пропитанием вовсе не певчую птицу. Маленький, взьерошенный, он словно прыгал с ветки на помойку в постоянном стремление склевать лишний рубль хоть со стола, хоть в навозной куче. Носик у него был остренький, ножки коротенькие, а задница торчала, будто обрубленный хвостик. При всей своей суетливости управлялся он делами более чем справно и его щашлычная "У трассы" процветала. Сам он обьяснял свои успехи просто: "Мне не надо лишнего, я добрый и умею делиться". Было ему лет пятьдесят, а про семейное положение его никто ничего не знал. По имени-отчеству к нему обращался только Яров, а все остальные так и кликали: "Воробей" - со школьных лет не отлипшим прозвищем.

Яров поздоровался с шашлычником, с минуту они обсуждали погоду, потом Воробей спросил.

- Там кажется прибавление в наших торговых рядах?

- Да. Мать с дочерью. Они беженцы, Виталий Трофимович. Ты не поставшишь их на свои служебные обеды?

- А что? Пусть приходят. Только по моему они при доходах своего бизнеса даже моих обедов не потянут.

- Потянут.