Рожденный убивать

Рол - был не хуже и не лучше других. Во всяком случае, реально отдавал себе отчет в том, что из себя на данный момент представляет. И не похвалялся своим двусмысленным положением. Он даже вызывал у Ярова симпатию хотя бы тем, что не таскал на шее и запятьях толстенных золотых цепей, проявлял интерес к миру за рамками бизнеса и не был "хамом трамвайным." Этот ещё имел шансы перородиться в нормального члена общества, если и легального бизнесмена можно считать нормальным. Во всяком случае данный период своей биографии он не оценивал в качестве героического, что уже было хорошо. Конкуренты его, в массе своей, сообразно национальным традициям стремились побыстрей и жадно нахапать богатств безмерных, не очень задумывались о будущем. Они удачным вариантом считали в добром здравии удрать за рубеж, в какую-нибудь Мексику, где людей не спрашивают, на каком основании они стали миллионерами в нищей России. Рол - покидать тучные нивы Отечества не собирался. Рол делал карьеру Наполеона на родной почве. Быть может интуитивно понимал, что при его натуре он не приживется ни в Мексике, ни на Марсе. Он был русак из русаков, а потому никакие корни графьев Роллингсонов в нем не просматривались. А если и были таковые, так за их официальную регистрацию надо было заплатить, да и купить прочие доказательства. При любых верительных грамотах своей родословной граф Рол останется Васькой Роликовым.

Так что не сочувствие Ролу и не деньги, которые у него Яров зарабатывал являлись побудительной причиной, по которой бывший учитель средней шоклы в эту весеннюю ночь сидел в засаде, готовый окнуться в криминальный мир уже по уши и безвозратно.

Вот ведь, значит как получалось: было что-то в душе Ярова азартное, требующее риска, экстремальных поступков или просто - была в душе жажда борьбы. В любом её проявлении. До поры до времени эта сторона его натуры дремала, а вот теперь - сказалась. Он посмеивался над собой, но полагал, что может себе позволить и такую дурь, коль ничего другого уже не осталось.

Около полуночи на обеих бензозаправках (по разные стороны от Ярова) включили яркое освещение. Движение по трассе резко упало.

Яров присмотрелся к шашлычной - кирпичное здание стояло темным, лишь крайнее, зарешоченное окно было едва приметно освещено изнутри красноватым светом дежурной лампы. И все же Яров чувствовал, что какая-то скрытая, неприметная жизнь продолжалась и внутри шашлычной, и в темных пристройках её хозблоков. Ему казалось, что все три обьекта его наблюдения - обе станции и шашлычную - сегодняшнюю ночь связывали невидимые нити напряжения. Три точки были словно колки гитары, на которых звенели перетянутые струны. И как рыбак чувствует хорошую поклевку за секунду до того, как дрогнет поплавок, так и Яров учуял, что без каких-то событий сегодняшняя ночь не обойдется. Каких - он не знал. На память лишь пришло замечание Рола, что здесь, в его зоне, собираются "забить стрелку". Но не указал ни сроков этой "стрелки", ни её участников.

Все три обьекта были от Ярова достаточно далеко, деталей в случае чего, он не смог бы разглядеть в темноте, и уж тем более что-либо услышать. Приходилось выбирать для наблюдения с короткой дистанции один из трех. В данной ситуации наиболее удобной и нейтральной казалась шашлычная.

Яров нашел темный рабочий халат, в котором наводил чистоту в своей табачке, облачился в него и заколебался: брать ли с собой бонокль. Тяжелый оптический прибор вряд ли мог понадобиться по назначению, однако он мог сгодится в качестве дубинки, точнее - гирьки на цепочке. Ремень к биноклю был длинным и крепким.

Яров нацепил бинокль на шею, запер было за собой дверь табачки, но потом счел за благо оставить киоск, на всякий случай, открытым.

Поток машин на трассе был уже жидким, но фары машин то и дело освещали окрестность. Яров выждал пока трасса не окажется пустой, затем быстро отошел от киоска и по длинной дуге, через пустырь, с тыла, подобрался к шашлычной. Крепкие бытовые постройки хозяина заведения остались за спиной Ярова - там тесно друг к дружке лепились сараи, гараж и новенькая сауна Воробья, топил которую он крайне редко - только для себя и самых близких. В этих строениях никакой жизни сейчас не примечалось.

А внутри шашлычной кто-то был хотя бы потому, что, приглядевшись, Яров заметил очень легкий дымок над центральной трубой крыши. Он бы этого дымка не приметил, если б на миг над трубой не блеснула россыпь мелкой искры. Яров припомнил интерьер зала шашлычной и решил, что внутри растопили камин - осторожно растопили, сухими дровишками, но искорка все же блеснула. Получалось, что Воробей ждал гостей для тайной встречи, так понимать?