Рожденный убивать

Жила не собирался ничего слушать. Короткое движение — и между ребер Сидякина, прямо в районе сердца, вонзилось широкое зазубренное лезвие десантного ножа.

Через полтора часа в полумраке двора стоял Аксенов, освещая фонарем растерзанный труп Сидякина, утопающий в луже собственной, уже запекающейся крови. Паталогоанатом равнодушно комментировал:

— Удар профессиональный, сильный, прямо в сердце. Вторым ударом ему перерезали горло. Знакомый почерк?

— Знакомый, — сдержанно ответил Аксенов.

Он был подавлен. Очередной труп. За этот месяц Аксенов увидел больше крови, чем за последние два года. Ханыгина. Долгов. Молотов. Охранник в «Почти даром». Теперь Сидякин… Жила оставлял за собой горы мертвецов. Как киношный маньяк из дешевого американского боевичка. В голове не укладывалось. Все это было за гранью той жизни, в которой привык существовать Аксенов.

Из дома вышел Колокольцев.

— Внутри ничего, ни следов обыска, ни погрома, ноль.

— Жила туда не заходил, — сказал Аксенов. — Он приехал завалить Сидякина.

— Зачем?

Аксенов вздохнул и вышел на улицу. Перед домом стояли несколько полицейских машин, освещая погружающийся в ночь квартал вспышками сине-красных проблесковых маячков. В стороне Фокин разговаривал с соседом. Тот самый сосед, во двор которого вчера вечером Сидякин запустил сверток с анашой.

— Я услышал, как он кричит, — бубнил сосед. — Думаю, опять полиция. Или дружки какие-нибудь. Ну, интересно же! Вдруг опять ко мне во двор закинет какую-нибудь гадость, как вчера?

— Плохая привычка, — согласился Фокин.

— Я в окно выглянул. А перед его домом машина стоит. В нее потом какой-то мужик сел, и машина уехала.

— Что за мужик?

— Я откуда знаю? У меня зрение думаете хорошее? Мне 55 лет!

— А машина?

— Красная. Эта, как ее… «нива» новая.

Аксенов закурил. Со двора выглянул ППСник, подзывая скучающих около труповозки санитаров. Они с носилками двинулись за трупом. Подъехала машина Хохлова. Тот был злой и, судя по скривившемуся рту, страдал от очередного приступа изжоги.

— Аксенов, твою мать, что за дела? Я нач разбойного отдела. Сколько раз мне на труп еще надо будет выезжать? — Аксенов промолчал. Матюгнувшись, Хохлов уже спокойнее спросил: — Как это произошло вообще?

— Жила профессиональный диверсант, — мрачно ответил Аксенов. Говорить это ему не хотелось. — Утром он нас срисовал. Отвечаю, он нас срисовал в парке. Его этому учили, Петр Дмитриевич.

— А вы что, пальцем деланные? — не удержался Хохлов.

— Потом он подослал Худого к Сиплому и узнал, откуда утечка. И сейчас ликвидировал ее.

— На хрена ему подставляться и вешать на себя еще один трупешник? Он что, добивается, чтобы в городе КТО ввели?

Аксенов не знал ответа на этот вопрос. Он лишь пожал плечами.

— Я так думаю, Жила боится, что его сдадут. И сейчас делает все, чтобы те, кто знает о нем, побоялись это сделать. Это демонстрация. Других вариантов я не вижу, честно говоря.

— Не видит он, — проворчал Хохлов. — Сиплому есть что пришить?

— У него алиби. Сидякина мочили как раз в то время, когда Сиплый домой ковылял под прицелом наружки. А шить ему разбои… Мне кажется, лучше держать его под колпаком. Вдруг Худой еще раз выйдет с ним на связь.

— А супермаркет? Облом?

Подумав, Аксенов покачал головой.

— Петр Дмитриевич, мне кажется, надо рискнуть. Сидякин им нарисовал подробную схему супермаркета. График инкассации. График пересменки охранников. У них железная наводка. В выходные в супермаркетах большая выручка. А Жиле нужны деньги… Он может попытаться рискнуть.

Часть 5

В субботу весь разбойный отдел УВД вышел на работу — учитывая происходящее в городе, права на выходные они не имели. Кроме Фокина, который должен был встречать родителей на автовокзале.

Невысокие и полные Роман и Татьяна Фокины, нагруженные сумками, выбрались из междугороднего автобуса, пришедшего из райцентра Новореченское. Мать тут же бросилась тискать Фокина.

— Привет, сынок! Ну как дела? Худой какой! Не ешь совсем?

— Ем, но не всегда, — отшутился Фокин, подхватывая сумки. — Машина за углом.

— Машину купил? — оживился отец.

— Это рабочая, я выпросил, чтобы вас встретить.

— А мог бы и купить. Тогда бы сам к нам приезжал. Мы, честно говоря, не в том уже возрасте, чтобы в междугородних автобусах трястись.

Фокин, натянуто улыбаясь, молча шел к машине. Начинается. Родители были уверены, что Фокин получает едва ли не миллионы в полиции, но почему-то не покупает квартиру, машину, не обзаводиться семьей и вообще не перевозит их к себе.

Затолкав сумки в багажник, Фокин помог матери открыть дверцу — у нее это никак не выходило. Отец бурдел:

— Не сломай ручку! Таня, зла не хватает!

По пути на квартиру Фокин спросил:

— Мам, как твое давление?

— Все так же, — вздохнула она. — Скорую приходится вызывать по два раза в неделю. Сегодня вон таблеток наглоталась, чтобы к тебе приехать.

— Фига се. Может, тогда и не надо было?

— Конечно, зачем нам общаться? — буркнул отец. — Всего-навсего родители и сын. Помрем, ты даже не узнаешь.

— Ром! — одернула его мать. Отец возмутился:

— Что Ром? Что, не так?