Рождённый в чужой стране. Время перемен

Лев Воронцов Рожденный в чужой стране. Время перемен

Рассказ без названия

Памяти Алексея Герасимова

У студентов середина сентября – пора душевного спокойствия. Проблем ещё в помине нет и иногда можно прогулять пару-другую лекций.

На улице накрапывал дождь, но он меня ничуть не смущал. Покинув обитель знаний, я спустился вниз по проспекту и свернул к кафе на набережной. Напротив входа, под старым карагачем, мок крупный белолобый сенбернар. Он не был привязан, просто сидел, провожая грустным взглядом каждого прохожего. Мне всегда нравились сенбернары – большие и в сущности добрые собаки.

– Хозяина ждёшь? – спросил я его.

На ответ рассчитывать не стоило, но пёс вздохнул и опустил голову.

Я зашёл в кафе. Помимо меня, там был только один посетитель – светловолосый молодой человек в чёрной кожанке, занимавший столик за резной перегородкой. Он сидел, обхватив голову руками, и я не увидел его лица. Из рукава куртки выглядывала манжета рубашки, застёгнутая золотой запонкой. На пальце красовался перстень – крупный рубин цвета голубиной крови в глухой оправе. Перстень делали либо очень давно, либо на заказ: больно уж редкой для нынешнего времени была форма огранки камня – каре.

Я подошёл к стойке и попросил кофе. Парень за перегородкой посмотрел в мою сторону. Я узнал его: Алексей, мой бывший тренер. С шестнадцати лет он жил отдельно от родителей. Мать с младшим братом проживали где-то на Украине. Отец – врач анестезиолог-реаниматолог, считавший самостоятельность важным качеством человека, – оставил ему трёхкомнатную квартиру и сказал, что на кусок хлеба каждый должен зарабатывать сам. На дворе тогда стоял 1988-й[1]. Алексей стал заниматься каратэ. Несмотря на юный возраст, бойцом он был перспективным. Да и человеком харизматичным. Так что вскоре ему поручили вести собственную группу. В 1990-м году он стал чемпионом Союза среди юниоров в средней весовой категории.

Великих денег тренерская работа не приносила, и Алексей подался в «левоохранительные» органы. Наши пути разошлись. О его дальнейшей судьбе я знал на уровне слухов.

– К тебе можно? – спросил я.

– Садись.

Я снял плащ и перекинул его через спинку стула. Сел. Поинтересовался:

– Твоя собака на улице?

– Нет. Но ждёт меня.

Я решил, что сенбернара ему оставили на время. Пока хозяева не вернутся.

– А не убежит?

– Не убежит. Коньяку выпьешь?

– Спасибо, не пью.

– Я тоже раньше не пил. Женился?

– Нет. А ты?

Он отрицательно покачал головой и залпом проглотил остатки спиртного. Подошёл официант, поставил на стол кофе и забрал рюмку.

– Коньяк повтори, – не глядя в его сторону, бросил Алексей, а когда тот удалился, пояснил: – Бутылками они не продают, так что пусть бегает.

Особенности национального сервиса: спиртное подают порциями, копируя западную манеру обслуживания, а в кофе могут положить сахар, забыв при этом поинтересоваться желанием клиента. Я ложечкой зачерпнул со дна чашки: сахар был. Точно помню, что не просил о нём!

– Меня всё же собака беспокоит, – сказал я. – Она без намордника. Сейчас с беспризорными псами не цацкаются. Могут и отстрелить.

– Укусить, думаю, она никого не укусит. А умирать – её профессия.

– В каком смысле?

– В прямом. Профессия у неё такая – умирать.

– Странная профессия.

– Угу, очень странная.

Я глянул через оргстекло двери на собаку. У меня близорукость, да и оргстекло мутноватое, но мне показалось, что пёс пристально смотрит на нас.

– Чем занимаешься? – спросил Алексей.

– Учусь. Пятый курс. Сейчас вот лекцию прогуливаю.

– Ты разве не закончил институт?

– Я академку брал.

– А я из неё так и не вышел. А кроме учёбы чем-нибудь промышляешь?

– Литературой балуюсь. Пытаюсь писать.

– Ты всегда странный был. И как, печатают? – в его голосе прозвучал интерес.

– У меня нет ни одной законченной вещи. Слишком медленно работаю и сильно разбрасываюсь. Всё зависит от настроения. Или вдохновения. Называть можно как угодно.

– И про что пишешь?

– Про всё, что кажется интересным.

– Стихи?

– Прозу. Я вырос на фантастике, поэтому она мне ближе.

Мотнув головой в сторону входа, Алексей поинтересовался:

– А что думаешь о нём?

Я посмотрел на собаку и сказал:

– Думаю, ему неприятно быть по ту сторону.

– Почему?

– Ты сидишь в тепле, а он под дождём.

Официант принёс коньяк. Некоторое время мы молчали. Я маленькими глотками пил кофе, а Алексей, пытаясь разглядеть дно рюмки, медленно поворачивал её вокруг своей оси. Наконец он выдал:

– А ведь этот пёс дважды мне жизнь спасал. И оба раза, спасая меня, гиб сам.

Я силился понять: пьян он, шутит или говорит серьёзно.

– Может, это были разные собаки? – предположил я. – Просто очень похожие!

– Одна и та же. – Выдержав паузу, Алексей добавил: – Не веришь – твоё дело…

Я пожал плечами и попросил:

– Тогда расскажи подробнее!

– А ты об этом напишешь…

– Если не будешь против…

Он задумался. Сенбернар, всё так же сидя под деревом, смотрел на нас.