Рождественская история

— Кажется, но… — Патриция поймала себя на том, что скатывается к обычным женским сплетням, и ужаснулась. — Извини, мам, у меня где-то сотовый звонит.

Патриция поспешно ретировалась из кухни и направилась в библиотеку.

Это была гордость Роберта. Он собирал свою библиотеку почти сорок лет. Он обожал книги, и на высоких стеллажах стояло немало букинистических редкостей и раритетных изданий.

В детстве Патриция пряталась здесь, когда хотела, чтобы все решили, что ее нет дома. Помещение библиотеки было не очень большим, зато уютным. Здесь пахло пылью, типографской краской, и старой бумагой, и кожаными переплетами. Как в старинном английском поместье. Патриция точно знала, что в ее усадьбе тоже будет библиотека.

На этот раз спрятаться от мира не удалось: в библиотеке сидел Эрик.

— Кто бы мог сомневаться? Если бы тебя кто-то искал, я бы его смело направила в библиотеку.

— А ты меня искала, Патриция?

— Вовсе нет.

— Тем не менее ты здесь… — Эрик без улыбки посмотрел на нее поверх страниц книги в темном переплете, которую держал в руках. Он сидел в кресле за столом. Здесь стояли еще два кресла и небольшой диван — гарнитур, отделанный кожей цвета черного кофе. Патриция вдруг почувствовала себя гостьей, которой не предложили сесть. Это не прибавило ей мягкости.

— Я искала покоя. Видимо, не судьба.

— А чем покой лучше приятного человеческого общества?

— Философский вопрос, особенно если принять во внимание, что «приятная компания» — понятие относительное и весьма субъективное.

— Ты права. Кстати, я нечасто встречаю женщин, которые разговаривают, как на защите магистерской диссертации.

— Если ты хотел меня уязвить, то не трать зарядов зря. У меня прочная броня и тяжелая артиллерия за спиной.

— Я заметил, — серьезно ответил Эрик.

Патриция посчитала тему исчерпанной.

— Ладно, я поищу покоя в другом месте.

— А может, повезет и найдется приятная компания, — улыбнулся Эрик. — Снег идет.

Патриция взглянула в окно. В сиреневых сумерках и вправду порхали белые пушистые хлопья.

— Как ты узнал? Ты же сидишь спиной к окну, — поразилась Патриция.

— Чувствую. — Эрик пожал плечами. — И… свет становится такой… особенный.

— Романтик, — сказала Патриция таким тоном, каким говорят «придурок».

— В твоих устах звучит, как обвинение, — рассмеялся Эрик. — Не хочешь прогуляться?

— Нет.

— Жаль. А я, пожалуй, пойду пройдусь.

Патриция подумала, что не гуляла — не ходила просто по улице без дела и без конкретной цели — уже, наверное, целую тысячу лет. И сразу после этого подумала, что правильно делала: бессмысленное занятие для людей, которым нечем занять свое время.

— Удачи. А я, пожалуй, останусь и почитаю.

Эрик улыбнулся ей легкой, почти незаметной, как прикосновение крыла бабочки, улыбкой и вышел. Патриция подошла к столу. Ей стало любопытно, что же за книгу он держал в руках… надо же. Камю сорокового года издания. Раритет — для кого-то. Для нее — книга подросткового бунта.

— Вот чудак… — зачем-то сказала Патриция, взяла «Бунтующего человека» и устроилась с ногами на отцовском диване.

Ей пришли в голову сразу две нехорошие мысли. Во-первых, что она не брала в руки книгу почти что со времен колледжа. Потом все как-то было не до того. Во-вторых, Эрик ведь рос в Нью-Йорке. Почему он не отправился к матери? Она знала, что отец его давно оставил семью. Надо будет спросить у Алекса. Потихоньку.

После ужина Аманда куда-то увела Кэтрин: ей не терпелось пообщаться с ней поближе. Алекс разговорился с отцом о рынке ценных бумаг. Он хорошо ориентировался в этих потоках, а Роберт как раз хотел заняться игрой на бирже. Патрицию это пока не интересовало, так что она не прислушивалась. Она сидела в гостиной в кресле и листала мамины глянцевые журналы.

Скука, это позорное чувство бездельников, накрыла ее своей тенью.

Конечно, можно было попробовать позвонить кому-то из школьных подруг, встретиться и поделиться своими жизненными достижениями. Для Патриции этот вариант всегда оставался на крайний случай.

— Патриция, ты занята? — Эрик подошел к ней сзади, так что она вздрогнула.

— Как видишь, страшно занята, — съязвила она. — А ты сам как относишься к женской журналистике?

— Никак не отношусь, потому что не сталкивался. Я хотел кое-что с тобой обсудить.

— Пожалуйста. — Она закрыла журнал с видом королевы, которая милостиво назначила внеплановую аудиенцию.

— Нет, не здесь. Если у тебя есть несколько свободных минут, то пошли.

— Куда?

— Там холодно и все еще идет снег. Так что оденься.

— Собрался меня похитить и съесть?

— Ну зачем же съесть? Я не голоден. Миссис Дин отлично готовит…

Патриция фыркнула, чтобы не выдать искренней улыбки.

Она поднялась к себе, надела теплую обувь, повязала на шею шелковый платок. Подкрасила губы. Нанесла капельку духов за ухо. Просто так…

Эрик ждал ее в холле. Ее поразил его переброшенный через плечо щегольской белый шарф. Настоящий джентльмен. Или герой мультфильма.

— Учти: если предлог окажется нестоящим…

— То что?

Патриция не сразу нашлась:

— То я стану думать о тебе еще хуже.

Эрик развел руками.

— Пойдем.