Рождественская карусель

Напрасно Лия не сдержала крик — по ее испуганному возгласу Шон догадался, что в письме заключено что-то важное, С болью в сердце она следила, как он переворачивает конверт и читает адрес — свой собственный.

— Что это?

— Поздравительная открытка. — Что толку отрицать? — С днем рождения, Шон.

Лицо его омрачилось каким-то непонятным для Лии чувством.

— Но ты ее не отослала.

— Передумала. — Эта открытка стоила ей бессонной ночи. — Решила, что это будет неразумно.

— Неразумно… — пробормотал он, не отрывая взгляда от собственного имени на конверте. — И все же ты хотела мне написать. Почему?

Внезапно резким движением он поднялся на ноги и, взяв Лию за обе руки, помог ей встать.

— Лия, ты здорова? — спросил он резко, со сдержанным волнением в голосе.

— Да, вполне, — ответила она, не понимая, с чего Шон вдруг обеспокоился ее здоровьем.

— Я вел себя безответственно. Поверь, мне не присуще такое…

После этих неловких слов Лия поняла, что он имеет в виду. Тогда, в коттедже, Шон взял заботу о предохранении на себя, но лишь начиная со второго раза. В первый раз оба они были так захвачены страстью, что не вспомнили о мерах предосторожности.

— Ребенка у меня не будет, если ты об этом! «Он боится скандала», — с горечью подумала она.

— А с Энди ты поговорила?

— Да, — с трудом выдавила Лия.

— Сказала, что не выйдешь за него замуж? — Лия молча кивнула, и Шон мягко задал следующий вопрос:

— Нелегко тебе пришлось?

Его сочувствие застало Лию врасплох, и она ответила прямо:

— Еще как! Не хотела бы я пережить такое дважды. Но что мне оставалось? Я ведь знаю, что никогда не смогла бы сделать его счастливым.

— А ты сама?

— И сама я никогда не была бы с ним счастлива.

О каком счастье может идти речь, если ее любимый, единственный человек, с которым она могла бы счастливо жить до конца дней своих, стоит перед ней мрачный, как туча, и сверлит ее хмурым, подозрительным взглядом?

— Так ты точно не беременна?

— Совершенно точно! Не беспокойся, очередная бульварная сенсация тебе не грозит.

Что за чувство промелькнуло в его потемневших глазах? Почему туго натянулась кожа на скулах?

— А жаль, — пробормотал он.

— Что ты сказал?..

— Жаль, что ты не беременна, — повторил Шон, на этот раз так отчетливо, что не расслышать было невозможно.

— П-почему?

Грустная улыбка тронула уголки его губ и пропала.

— Потому что тогда, быть может, у меня появился бы шанс привести тебя к алтарю.

— К алтарю? Шон, что такое ты говоришь? Не хочешь же ты сказать…

На этот раз в усмешке его явственно сквозила печальная ирония.

— Что хочет сказать мужчина, когда делает женщине предложение? Что любит ее и хочет разделить с ней жизнь…

— Ты же не веришь в любовь на всю жизнь!

— Раньше не верил.

Угрюмость и мрачность его как рукой сняло: перед Лией стоял открытый, взволнованный, уязвимый человек. Никогда еще она не видела Шона таким… таким безоружным.

— До сих пор я полагал, что вечная любовь — сказка, фантазия. Но ты перевернула мою жизнь вверх дном, и теперь я не знаю, что думать и чему верить.

— Но ты прогнал меня!

Она хотела добавить еще что-то, но умолкла, заметив в его глазах глубокое страдание.

— Я был напуган. До смерти напуган тем, что со мной происходит. Я не узнавал сам себя — ни поступков своих, ни мыслей. Мне было страшно смириться с этим, страшно признать, что близость, которой ты требовала, мне и самому нужна как воздух.

— Я никогда не согласилась бы на меньшее. — Лия сжала его руку, подбирая нужные слова. — Ты знаешь, о чем я мечтала? Выйти замуж так же счастливо, как мама. Я верила, что люблю Энди, пока не встретилась с тобой. Это было… что-то невероятное. Словно атомный взрыв. И я поняла, что мы с тобой предназначены друг другу, что никогда я не полюблю другого и не смогу прожить жизнь ни с кем, кроме тебя!

— Лия! — начал Шон.

Но Лия не дала ему продолжать. Она спешила договорить до конца, чтобы между ними не осталось полуправд и недосказанностей. Пусть не думает, что она променяла одну выдуманную любовь на другую!

— Сравнивая свои чувства к тебе и к Энди, я поняла, что значит любить по-настоящему. И поняла, что ты должен испытывать ко мне то же самое, иначе я не останусь с тобой, как бы ни хотела. Довольствоваться «вторым сортом», следить за тем, как твои чувства вянут и умирают у меня на глазах…

— Мои чувства не увянут и не умрут, — твердо ответил Шон. Лия хотела возразить, но он прикрыл ей рот ладонью. — А теперь позволь, я кое-что тебе объясню.

Несколько мгновений он молчал, не сводя с нее темных, словно зимняя полночь, глаз. Затем глубоко вздохнул и начал рассказ:

— Я не верил в любовь и в клятвы вечной верности. Жизнь научила меня, что такие обещания нарушаются сплошь и рядом. Я был убежден, что никогда в жизни ни с одной женщиной не захочу остаться навсегда. Но ты уехала — и каждый день, прожитый без тебя, стал для меня вечностью. Я не мог есть, не мог спать. Думал только о тебе и о том, как мне тебя не хватает. Ты снилась мне по ночам, и, просыпаясь, я с новой силой осознавал свое одиночество.

— Понимаю! Я сама переживала то же самое! — с чувством воскликнула Лия. — Что же заставило тебя решиться?