Рождественская миссия

- Я думаю, что, когда стражники проникли в чулан, и увидели открытым люк, то они сразу смирились с нашей смертью, - зашептала Милен, - откуда им знать, что мы аккуратненько свалимся на мягкие мешки?

- И все же, - тут Джонни остановился и поднес палец к губам, - нам нужно быть осторожней....

...Джонни и Милен остановились, внимательно прислушиваясь. Где-то рядом послышался громкий храп. Проделав еще несколько шагов, путники очутились в большом, темном коридоре. На сырой земле валялись скелеты и кости, когда-то казненных в этих стенах людей. Зрелище было просто ужасное, поскольку этими жуткими костями был заполнен весь коридор. Возникал вопрос: за что и зачем? Не было и сомнений, что все эти люди были ни в чем не виновны, так же, как Джордж Кентенбер Младший....

Напротив путников, в самой середине коридора валялся огромный, толстый мужчина. Нет, он был живой и очень даже здравый, поскольку он просто крепко спал и при этом так громко храпел, что, казалось, стены подземелья содрогаются, вбирая в себя его храп, и эхом разнесся по узким проходам. В руках у него была недопитая бутылка хорошего красного вина. А рядом валялось еще несколько опустошенных и разбитых бутылок.

- Вот жмот! - прохрипел Джонни и мужчина, словно это услышал и что-то пробурчал сквозь сон, сладко причмокивая.

Милен осмелилась подойти поближе и, убедившись, что мужчина, действительно крепко спит, поскольку даже не проснулся от ее щипка в бок, смело перешагнула через него и махнула Джонни, чтобы тот не боялся следовать дальше. Он аккуратно перешагнул через толстяка, как вдруг тот резко схватил его за ногу. Джонни замер и почувствовал, как его бросило в жар. Он в страхе прикусил губу и стоял молча, не двигаясь, на одной ноге. Рука толстяка ослабла, и он сквозь сон заворчал:

- Сукины дети! Когда вы перестанете меня будить?! Ням-ням-ням.

И, перевернувшись на другой бок, он снова захрапел. Джонни схватился за грудь и тихо промолвил:

- Вот, старый жмот! Я чуть было не умер со страху!

Милен увидела откуда-то исходивший свет. Он пробивался тонким лучом и касался мерзких, неприветливых стен подземелья. Она двинулась вперед и увидела совсем недалеко темницу. Джонни побежал торопливо за девушкой, уходившей все дальше и дальше. В угрюмых стенах, раздался чей-то хриплый, осипший голос: - Помогите....

Джонни потерял из виду Милен и продолжал двигаться дальше и дальше, в надежде, что еще увидит ту смелую девушку и измученного юношу, которые наконец-то нашли друг друга.

- Помогите... - вновь раскатилось глухое эхо по стенам.

Милен уже совсем близко подошла к заветному месту, откуда доносился тихий, усталый голос. Она увидела перед собой колючие железные пики, которые пересекали собой путь и не давали никому пройти. На них висел огромный ржавый замок, а вокруг вились какие-то жуткие цепи и металлические колючки. На земле лежали тяжелые оковы и кандалы. За решеткой скучал одинокий луч света, исходивший из какого-то крошечного, самодельного фонарика....

Так же, как и этот сиротливый луч, рядом с ним томился живой человек. Вернее было бы назвать его полуживым, поскольку то состояние, в котором он прибывал, вызывало сострадание и жалость в глазах Милен. Это был весь израненный, избитый, истощавший юноша. Он настолько был слаб и измучен, что не мог даже пошевелиться и прилечь на бок, и сидя замер в таком положении, мучаясь от боли во всем теле, которая не давала покоя. Руки и ноги его были крепко связаны толстой, прочной веревкой. Юноша даже пытался теребить ее пальцами, желая хоть чуточку ослабить. Но ничего не получалось. Пальцы его не слушались и не хотели двигаться. Его голова непроизвольно склонялась вниз, как тяжелый, невыносимый груз, и он тихо стонал. Он хотел спать. Он хотел есть и пить. Но удивительно было то, что юноша, несмотря на свое ужасное состояние, с охрипшим голосом, поскольку во рту было сухо, напевал еле слышно какую-то песню. Он даже ее не напевал, а едва произносил слова, пытаясь наиграть еще и мелодию.

"Жизнь счастливой для меня была,

Никого не призираю, и не прячу зла.

Смерти я боюсь не оттого, что трус,

Оттого что к милой больше не вернусь...".

Милен до того поразила эта искренность и открытость, что в глазах ее невольно сверкнули слезы. Как человек, измученный в этой темнице, исхудавший и израненный мог петь такие светлые, добрые песни? Милен увидела в этом человеке знакомые черты лица. Возникло странное чувство, что она его знает давно и видит не первый раз.... И она непроизвольно и нечаянно, еле слышно произнесла:

- Джордж?!....

Узник прекратил петь и замолк. Все на мгновение затихло. Даже Джонни, который едва успел прибежать и уже стоял позади Милен, старался затаить свое дыхание.

Узник поднял свою голову, и его измученное лицо осветило одиноким лучом фонарика. Его сухие, потрескавшиеся губы дрогнули и в глазах застыли слезы. Он подумал, что это просто милый сон или видение.

- Милен, это Вы? - дрожащим голосом спросил он и обронил слезинку, но..., как Вы здесь очутились?!