Рождественские детективные истории

Думая ее порадовать, я отдала соседке листок с телефонами Натальи Силиной из тридцать третьего ПТУ, но Галку не проняло и это. На обратном пути в город она сидела, отвернувшись к окошку, и угрюмо молчала. На лестничной площадке мы без слов разошлись по своим квартирам, но не успела я, как собиралась, залезть под душ, как в дверь постучали. Я открыла и увидела на пороге Галку. На лице у нее было выражение отчаяния, в руке – бутылка текилы.

– Надо поговорить! – показав бутылку, мрачно сказала соседка и проследовала мимо меня на кухню.

Ясно было, что обсуждать мы собираемся отнюдь не вкусовые качества мексиканской огненной воды, однако я молча достала из шкафчика рюмки. Галка презрительно фыркнула, убрала их на место и поставила на стол чайные чашки.

– У-у-у-у! – протянула я, оценив размах предстоящего загула. – Неужели все настолько плохо?

– Ты даже не представляешь, насколько! – соседка нескупо разлила по чашкам обманчиво невинную желтую жидкость. – На вот, посмотри!

Она вытянула из кармана халата фотокарточку и протянула мне.

– Узнаешь?

– Откуда она у тебя? – удивилась я.

В первый момент мне показалось, что я снова вижу портрет рыжей жилички Бабы Яги. Волосы у девушки на снимке были оранжевые, стрижка та же самая, в ушах – незабываемые изумрудные бабочки… Однако, присмотревшись, я уловила отчетливое сходство и ахнула:

– Галка! Это кто – ты?!

Соседка глубоко кивнула и затянулась сигаретой так, что щеки провалились ямами:

– Я! Мне здесь двадцать, и я только-только познакомилась с Валеркой.

– Но ты же не рыжая! Ты шатенка!

– Я крашеная! – рявкнула Галка. – Мне сорок два, седины полно, да и не нравилось мне никогда быть красной, как морковка. Это Валерка от рыжих-бесстыжих всегда был без ума, я-то думала, это у него прошло, ан – нет. Надо же, нашел себе вторую любовь, точную копию первой!

– Почему сразу – любовь, может, у него к ней платонические чувства? – сказала я глупость, в которую сама не верила. – Такая ностальгия по молодости?

– Ностальгия – это я понимаю, – Галка набулькала себе текилы и выпила ее залпом. – Ностальгия – это нормально. А только в платоническую любовь я, Танька, не верю! Ты сюда смотри!

Она постучала ногтем по фотографии.

– Сережки видишь?

– Такие же, как у той девушки!

– Не такие же! – Галка помотала головой. – Те самые! Мои собственные! Ты знаешь, у меня разных бирюлек больше, чем в ювелирном магазине, и эти серьги я давно не надевала – прическа у меня теперь неподходящая. Так что валялись сережки в шкатулке с украшениями, валялись… А сейчас я посмотрела – нет их там! Выходит, Валерка, сволочь, подарил мои серьги своей новой пассии!

Похоже это на платонические взаимоотношения?

– Не похоже, – вынужденно признала я и от огорчения тоже хлебнула текилы.

Галка отодвинула в сторону чашку и аккуратно приложилась лбом о стол:

– Я дура! Не надо мне было слушаться Маринку!

– Какую еще Маринку?

– Парикмахершу мою! – Галка подняла голову. – Несколько месяцев назад Валерка вдруг заговорил о том, какая красивая у меня была прическа в молодости. И с таким, знаешь, восторгом говорил… Я и подумала: сделаю любимому мужу приятное. Пошла в парикмахерскую, показала мастерице свою фотографию допотопных студенческих лет и попросила перекрасить меня и подстричь по образцу. А она, парикмахерша моя, уперлась и ни в какую! Вам, говорит, Галина Дмитриевна, давно не двадцать, и цвет лица у вас уже не тот, чтобы оранжевые лохмы носить, да и волосы резать жалко, потом заново отпустить проблематично будет. Я и сдалась, осталась при своих полудлинных каштановых. А Валерка, видать, не зря те рыжие лохмы с трепетом вспоминал. Не иначе, он уже тогда закрутил с этой своей рыжей-бесстыжей!

– Ну, может, и закрутил, – сдалась я. – Так ведь это наверняка ненадолго! Валерке за сорок, девчонке вдвое меньше, что у них может быть общего?

– Дети! – веско сказала Галка и отбила свои слова новым ударом головой об стол. – У них вполне могут быть общие дети! А ты понимаешь, как Валерка хочет детей? Ты же знаешь нашу историю!

Страдалица многозначительно замолчала, и лицо у нее сделалось безжизненное, как маска. Я испугалась, что она снова отключится у меня дома, и опять возникнет проблема с ночлегом.

– Галя, хватить пить и плакать! – по возможности твердо (язык уже заплетался) сказала я. – Вставай, я отведу тебя домой!

Чудесным образом нам удалось переместиться с моей кухни в соседкину спальню, и там Галка рухнула, как подстреленная. Я понадеялась, что Валера вернется домой поздно, будить спящую супругу не станет и таким образом не нарвется на пьяный дебош.