Рождественские глюки Плам (ЛП)

О черт. Все летит в тартарары. Если я не притащу Клоуса, мне не заплатят, и я буду в большой луже. Если я буду угрожать и запугаю Элейн, чтобы она настучала на брата, то буду чувствовать себя сволочью. Лучше уж преследовать какого-нибудь убийцу, которого все ненавидят, включая его матушку. Разумеется, сумасшедшие убийцы имеют склонность стрелять в охотников за головами, а схлопотать пулю не стоит во главе списка моих любимых занятий.

– Пахнет имбирем, – обратился Дизель к Элейн. – Готов поспорить, вы печете печенье.

– Я пеку печенье каждый день, – сообщила она ему. – Вчера сахарное печенье с цветной крошкой, сегодня имбирные пряники.

– Люблю имбирные пряники, – заявил Дизель. Он проскользнул мимо хозяйки и пошел искать дорогу к кухне. Там выбрал на подносе с горой печенья одно, откусил и улыбнулся: – Бьюсь об заклад, вы кладете в тесто винный уксус.

– Этой мой секретный ингредиент, – подтвердила Элейн.

– Так где же наш старина? – спросил Дизель. – Где Сэнди?

– Наверно, в мастерской. Видите ли, он делает много игрушек своими руками.

Дизель подошел к задней двери и выглянул наружу.

– И где мастерская?

– Позади магазина маленькая мастерская. И еще есть главная мастерская. Я точно не знаю, где она. Никогда там не была. Я всегда занята выпечкой печенья.

– В Трентоне мастерская? – не отступал Дизель.

Элейн задумалась.

– Ну не странно ли? – сказала она. – Я не знаю. Сэнди рассказывает об игрушках, о проблемах на работе, но не могу вспомнить, говорил ли он о мастерской.

Дизель стащил еще печенье с подноса, поблагодарил Элейн, и мы вышли.

– Хочешь откусить? – предложил Дизель, зажав печенье в идеальных белых зубах и пристегивая ремень безопасности.

– Ну уж нет.

У него был красивый голос. Слегка хрипловатый, с ноткой юмора. И глаза под стать. Мне очень не по душе, что мне нравились и голос, и глаза. Мою жизнь и так осложняли двое парней. Один – мой наставник и мучитель, кубино-американский охотник за головами\бизнесмен по кличке Рейнджер. Сейчас его не было в городе. Никто не в курсе, где он и когда вернется. Обычное дело. Другой мужчина в моей жизни – трентонский коп Джо Морелли. В детстве Морелли заманил меня в отцовский гараж и научил играть в паровозик. Я была туннелем, а Морелли поездом, можете представить себе картинку. Потом, уже старшеклассницей, я работала во «Вкусной Выпечке», и Морелли за считанные часы сладкоречиво уговорил позволить ему преподать мне более взрослую версию игры в паровозики на полу за полками с эклерами. С тех пор мы выросли. А притяжение все еще осталось. И сменилось подлинным притяжением… может, даже любовью. Но полностью доверие и способность связать себя обязательствами нами не владело. И мне в самом деле не нужен еще и третий какой-то потенциально нечеловеческий парень в жизни.

– Готов спорить, ты беспокоишься, как влезть в эти джинсы, – предположил Дизель. – Боишься прибавить печеньевых калорий?

– Неправда! Джинсы сидят на мне идеально. – Мне не хотелось печенья, которое обслюнявил Дизель. Я имею в виду, что мне о нем известно вообще? Ну ладно, джинсы тоже были чуток тесноваты. Эх.

Он откусил имбирному человечку голову.

– Что дальше? У Клоуса есть дети, которых мы можем допросить? Думаю, я уже набиваю руку.

– Никаких детей. Я проверяла, у него нет в городе родственников. Как и у Элейн. Она бездетная вдова.

– Должно быть, ей трудно. Женщина же должна иметь стимулы.

Я сузила глаза.

– Стимулы?

– Дети. Инстинкт размножения. Материнские стимулы.

– Ты кто?

– Хороший вопрос, – заметил Дизель. – Не уверен насчет ответа. Знает ли кто из нас, кто мы есть?

Великолепно. Теперь еще и философ.

– А у тебя нет материнских инстинктов? – продолжал он. – Ты не слышишь, как тикают биологические часы? Тик-так, тик-так, – забавляясь, изобразил он.

– У меня есть хомяк.

– Эй, лучшего и желать нечего. Хомяки крутые. Лично я считаю, что детей переоценивают.

У меня задергался глаз. Я приложила палец, чтобы прекратить тик.

– Я не собираюсь прямо сейчас это обсуждать.

Дизель поднял руки, сдаваясь.

– Ноу проблемо. Не хочу тебя огорчать.

Ага, как же.

– Вернемся к большой облаве. У тебя есть план? – спросил он.

– Еду в магазин. Я не поняла, что к нему примыкает мастерская.

Двадцать минут спустя мы стояли перед дверью магазинчика, уставившись на маленькую картонную вывеску, написанную от руки. «ЗАКРЫТО». Дизель взялся за ручку двери, и замок со щелчком открылся.

– Очень впечатляет, правда? – сказал он.

– Очень незаконно.

Он толкнул дверь.

– Знаешь, ты портишь все удовольствие.

Мы оба заглянули в темноту. Единственными окнами являлись стеклянные панели в двери. Магазинчик размером с двухместный гараж. Дизель закрыл за нами дверь и включил свет. Над головой замерцали флуоресцентные лампы и тускло осветили внутренность помещения.

– Ух ты, как весело, – взбодрился Дизель. – Так и хочется приобрести какую-нибудь игрушку. Прямо после того, как выткну себе глаз и перережу горло.

Вдоль стен тянулись полки, но они стояли пустые, а железные дороги, настольные игры, куклы, фигурки и мягкие игрушки в беспорядке валялись на полу.