«Рождественские истории». Книга первая. Диккенс Ч.; Лесков Н.

– Белла, – сказал муж, – видел я сегодня вечером твоего старого-старого друга…

– Неужели Скруджа?

– Его. Шел мимо конторы, увидал свет, заглянул в окно, один, как всегда… Говорят, его подручный умирает.

– Дух! – прошептал, задыхаясь, Скрудж, – увели бы вы меня отсюда…

– Я вам обещал, – сказал дух, – показать тени прошлого, не пеняйте же на меня, если былое было…

– Уведите меня, – говорил Скрудж, – не могу я больше переносить этого зрелища!..

Взглянул он на духа, увидал, что по непонятному стечению обстоятельств усматривает он на его лице все былые, знакомые ему лица, – увидал и бросился на него.

– Отстань от меня! Оставь меня! Перестань меня мучить! – кричал он.

Среди возникнувшей борьбы, если можно употребить слово «борьба» (потому что дух и пальцем не пошевелил), Скрудж заметил, что сияние над головой его противника разгоралось больше и больше.

Применив это обстоятельство к влиянию, производимому на него духом, Скрудж ухватился обеими руками за известную читателям воронку-гасильник и нежданно нахлобучил ею призрака, духа. Тот так и присел, насколько хватило воронки.

Но тщетно налегал Скрудж всем телом на этот гасильник: сквозь его металлические стенки так и пробивались яркие лучи и рассыпались по полу. Скруджа давно уже клонило ко сну; сделал он последнее усилие изнеможенной рукою, надавил гасильник и упал на свою постель, – сонный, что мертвый…

Третья строфа. «Второй»

Разбуженный чьим-то богатырским храпом, Скрудж приподнялся на постели, и нечего было ему говорить: «который час?» Сердцем он его почуял: был именно час! Вспомнил Скрудж очень ясно вещие слова Мэрлея и пробежала у него дрожь от головы до пяток, когда кто-то отдернул у него занавески, прямо с лицевой стороны кровати…

Не угодно ли, господа вольнодумцы, полежать минутку-другую под одною простынею с досточтимым мистером Скруджем?…

Никто не отдергивал занавесок; но из ближайшей комнаты врывался во все скважины какой-то фантастический свет, и Скрудж начал положительно раздумывать: нет ли, и в самом деле, кого-нибудь там, рядом?

Разумеется, так: его кто-то даже и позвал. Отворил он дверь, на голос, в ближайшую комнату, вошел со свечкой и увидал вот что.

Увидал он собственную свою гостиную, но значительно измененную. Стены и потолок были затканы сеткой зелени и красовались алыми ягодами, словно в гостиной целая роща поднялась за вечер…

В листочках остролистника, омелы и плюща свет отражался и играл, как в мириадах маленьких зеркал. В камине так и трещал, так и пылал огонь, да такой, что такого огня никогда, ни в одну зиму даже и не подозревал тощий, холодеющий камелек «Скруджа и Мэрлея». На полу лежали высокой кучей, чем-то вроде престола: индейки, гуси, всякая дичь и живность, всякое мясо, – поросята, окорока, аршинные сосиски, колбасы, пирожки с фаршем, плом-пудинги, бочонки с устрицами, печеные каштаны, румяные яблоки, сочные апельсины и груши, громадные «крещенские» пироги, – и, за всем за этим, полные аромата пуншевые чаши… Веселый великан «на показ» заседал, потягиваясь, на диване; в руке у него было что-то вроде светоча, похожего на «рог изобилия», и он его приподнял, когда Скрудж заглянул в полуоткрытую дверь.

– Войдите! – крикнул призрак. – Войдите, не бойтесь… Познакомьтесь со мною, любезный!

Скрудж вошел с робким поклоном: был он уже не прежний хмурый Скрудж, и хотя благосклонным взором глядел на него дух, Скрудж всё-таки не поднимал глаз.

– Я – нынешний праздник! – сказал дух. – Взгляните на меня…

Скрудж почтительно повиновался. Праздник был не то в халате, не то в тунике, но только в чем-то темно-зеленого цвета и с белой меховой выпушкой. Эта одежда была накинута на него так небрежно, что вся его широкая грудь вышла наружу. Ноги также были обнажены, а на голове только и убора, что венок из остролистника, осыпанный алмазами инея. Длинные кудри его черных волос развевались по воле; глаза горели, рука была протянута дружески; голос звучал радостно; все его приемы были положительно непринужденны. При бедре у него висели ржавые ножны без шпаги.

– Вы еще никогда такого не видали? – крикнул дух.

– Никогда еще, – ответил Скрудж.

– Разве вам никогда не случалось столкнуться по дороге с моими меньшими… виноват! – с моими старшими братьями?… Я ведь так еще молод!.. – говорил дух.

– Боюсь, право, боюсь, что не случалось, – отвечал Скрудж. – А много у вас братьев, дух?

– Да… тысяча восемьсот с чем-то, – проговорил Дух.

– Семейка! – прошептал Скрудж. – Вот так расходец на дом…

Дух приподнялся с места.

– Послушайте! – сказал Скрудж. – Сведите меня куда-нибудь; сегодня я получил такой урок, что вовек не забуду…

– Притроньтесь к моей одежде, – отвечал ему дух.

Скрудж так и вцепился. Остролистник, омела, красные ягоды, плющ, индейки, гуси, дичь, живность, окорока, поросята, сосиски, устрицы, пироги, пудинги, плоды и пунш, – всё разом исчезло. Исчезли также и комната, и огонь в камине, и красноватый отблеск огня, даже и ночь сама – всё исчезло.