Рождественские рассказы

— Когда вы, милостивый государь, — продолжал он победоносно, — проделаете эту операцию, то вместо предполагаемого куска кожи гиппопотама, вы найдете свернутый номер парижского журнала «Фигаро», от 7 марта 1898 года, где найдете подробное описание всего рассказанного мной события.

— Теперь, господа, благодарю вас сердечно за внимание к моему рассказу. Желаю вам покойной ночи!

ЗАГРОБНАЯ МЕСТЬ

Когда именно перешел в вечность барон фон Пудельвурст, определить с особенной точностью было невозможно. Камердинер покойного, зайдя взглянуть на своего больного барина, нашел его совершенно остывшим и не сразу сообразил в чем дело; вызванный звонком, другой лакей, помоложе, посмотрел на безжизненное, тело и решил, что надо послать за доктором. Пришла и старая няня, Прокофьевна, давно уже живущая в доме, вроде как бы на почетном отдыхе, ахнула, набожно перекрестилась и посоветовала «пока что», а дать знать, оповестить, то есть, барыню Агнессу Карловну и прочих членов семейства барона фон Пудельвурста.

Побежали оповещать.

Барыня находилась у себя в будуаре с домашним доктором — будущей знаменитостью, господином Топорковым, барышня, Нина Ивановна, как уехали в консерваторию на репетицию, так и по сих пор не возвращались, а сыновья, братцы, Пьер и Поль, один лицеист, а другой конной школы, тоже находились где-то в отлучке... Прочие же родственники, более отдаленные, хотя по случаю тяжелой и продолжительной болезни господина барона и частенько, последнее время почти ежедневно, навещавшие больного, в данную минуту отсутствовали.

Сначала все в доме немного растерялись — пока барин был только больной, все было хорошо налажено, а тут вдруг взял да и помер, что теперь делать с мертвым телом... у кого спросить? Агнесса Карловна, как застонала при первом известии, так и теперь все еще стонет, и доктор ей сердце слушает, а горничные обе икры одеколоном растирают... проговорила бедная и то вполголоса, чуть не на ухо горничной:

— Пошли Настя за модисткою... Эстер. Знаешь? — И опять застонала, да так жалобно, что даже ее Фиделька, забившаяся под кушетку, выставила свою умную головку и завыла.

Первая нашлась няня Прокофьевна. Властным голосом она повелела разостлать на полу простыни, снять тело барона с постели, обмыть и облечь во фрачную пару, «что бы со звездой и лентой непременно». Затем она же распорядилась послать в «Конкордию» — это такое учреждение, которое в минуту общей скорбной суматохи и печали берет на себя все материальные заботы и хлопоты и все это исполняет в точности и совершенстве настоящих мастеров и специалистов.

«Конкордия» в лице двух джентльменов, в черных сюртуках и цилиндрах, явилась, как по мановению волшебного жезла — и все пошло, как по рельсам.

А между тем душа покойного барона Иоганна фон Пудельвурста, хотя и отделилась от плоти, отошла на некоторое расстояние от своего земного футляра, но находилась поблизости и потому могла все слышать и видеть, правильнее сознавать, ибо душа, как всякий дух, хотя и бесплотен, но сознателен и в жизни живущих принимает некоторое участие. Так и теперь.

Барон, будем так называть его блуждающую душу, ибо существенное видимое, не более как бесчувственный кадавр, полная и безответная собственность «Конкордии». Так вот — барон сначала наблюдал все, происходящее вокруг — как в тумане, но потом все более и более становился внимательнее и скоро заинтересовался настолько, что во всем доме, во всех его укромных уголках, даже почти в глубине душ и сердец действующих лиц, ничто не ускользало от его внимания. А тут барон еще избавился от всех беспокоящих его страданий; не ощущалось ни вздутости печени, ни подреберных колик, даже его заклятый враг — геморрой молчал, ибо все эти неприятности остались при кадавре.

Пробило полночь. Пастор, сообщив, что это не смерть — нет! Это только временный сон, для того чтобы проснуться в другой, вечной жизни, уехал; чай с легким ужином, сервированным в столовой, убран, гроб на возвышении, декорированном тропической растительностью, величественно поместился в центре залы. Обойщики страшно пылили, разворачивая черную фланель, бывшую уже не раз в употреблении, и драпировали ею стены и даже потолок, невыносимо навоняв нафталином. В зале делать было нечего, и душа барона стала бродить по апартаментам.

Вот бывшая его спальня, где он, так еще недавно, испустил дух; форточки у окон отворены, и от них клубится пар, оседая легким инеем на тяжелых штофных гардинах; топится камин для усиления тяги. Камердинер Готлиб, оглядываясь на запертую дверь, орудует что-то около ящиков письменного стола, но, кажется, неудачно.

От двери тянется узкий коридор, расширяясь, поворачивает направо, где стоят шкафы с запасной буфетной посудой, здесь маленькая замаскированная дверь ведет в голубую гостиную. Там горит дежурный электрический огонек под розовым колпачком; далее будуар — кабинет баронессы, там слышны сдержанные голоса. Дверь притворена, но зачем духу замки, когда он свободно проникает сквозь самый материал преграды.