Рождественские расследования

Она прилетела в ноябрь, снег, дождь, слякоть и маету. Она прилетела на конечную станцию метро, где никак нельзя сесть в поезд. Гранатовые сады, хрустальные окна на море и белые корабли, веселый парень, его сестра и университетские родители остались за семью горами – навсегда. Она немедленно угодила в институт нервных болезней и выписалась из него только под Новый год, без всяких, даже призрачных, надежд.

На Новый год он приехал за ней из Баку. Позвонили в дверь, Наташка пошла открывать, уверенная, что за дверью папашины знакомые друзья, а оказалось – он. С корзиной гранатов и букетом бакинских роз.

Он долго искал ее адрес и нашел, только догадавшись обратиться в посольство. У подъезда стояла машина с флагом Азербайджана.

К этим праздникам Наташка прислала нам фотографию, где они все хохочут под раскидистым карагачем, вся безбрежная азербайджанская семья – бабушка на первом плане. В руках у Наташкиной мамы огромный белый зонт, совершенно неуместный на южном солнце.

Анна и Сергей Литвиновы. Удаленная любовь

Петя влюбился. Заочно.

Это не самая первая его любовь была.

И не первая – на расстоянии.

В выпускном классе он чрезвычайно увлекся голливудской актрисой Дженнифер Энистон. Он посмотрел все фильмы с ее участием, все серии «Друзей», все интервью. Стены в своей комнате ее изображениями оклеил. Написал девушке три письма, выяснил адрес агента, послал через него – ответа не последовало. Хотел после того, как вступительные экзамены сдал, в Лос-Анджелес рвануть: найти ее, познакомиться, упасть к ногам, объясниться в любви. Родители еле отговорили.

Мама, Евгения Александровна, сильно, конечно, переживала. А папаня, Ростислав Семенович, ее утешал: «Всякая любовь, – говорил он, – во благо. Даже такая затейливая. Смотри, как Петюня свой инглиш подтянул, чтобы этой красотке письма писать и сериалы с ней смотреть без перевода, с натуральными ее интонациями. Подожди, перебесится».

И правда: Петр поступил в вуз, начал с девушками встречаться. В один прекрасный день убрал постеры с далекой возлюбленной из своей комнаты – а то никакую другую милую не приведешь: взревнует или вовсе психом назовет.

Правда, в отношениях с противоположным полом планка его оказалась задрана чрезвычайно высоко. Переборчив был исключительно. Та – недостаточно умна, другая – не слишком красива, третья – плохо образованна или не очень воспитанна.

А однажды, на пятом курсе, он снова и родителей, и всех вокруг удивил. К ним в вуз с лекцией (а учился Петюня на айтишника) приезжала бывшая депутат и политик Эльвира Порядина. Женщина эффектная, умная, тонкая, острая. Читала на курсе лекцию о том, как строить взаимоотношения, – выступлениями она и зарабатывала. Многих очаровала, но никого с такой силой, как Петра. Тот буквально в нее влюбился. Пикантность заключалась в том, что несчастному влюбленному только-только миновало двадцать, а объекту его страсти стукнуло, как сообщал всезнайка Интернет, пятьдесят семь.

И тем не менее! Петя не ограничился изображениями любимой на стенах. Взломав пару сайтов, он узнал домашний адрес Порядиной, купил огромный букет страстно-алых роз, подкараулил женщину и пал к ее ногам, прикрываясь цветами и бормоча слова любви. Растроганная поклонница букет приняла, но, рассмотрев девственный румянец Петра Ростиславовича и пушок на его щеках, сказала, что ничего общего с ним иметь не может, по привычке лектора со стажем структурировав аргументы:

– Во-первых, я замужем. Во-вторых, я вас не люблю. В-третьих, вы слишком молоды.

– Это не имеет никакого значения, – твердо проговорил Петюня, не вставая с колен.

– Да как не имеет! – сбилась с выдержанного тона Эльвира. – У меня внук почти ваш ровесник!

– И что? Я знаю: милфы вашего возраста любят молодых!

– Милый! – расхохоталась она. – Я для вас скорее не милфа, а бабульфа! Уйдите с глаз моих, не компрометируйте меня перед соседями.

Фотки Порядиной провисели в комнате Пети еще пару месяцев, а потом он окончил институт и снова решил попытать счастья с теми, кто находился на расстоянии вытянутой руки.

Он стал охотиться на красивеньких девочек и часто даже добивался успеха, но ужас заключался в том, что они были слишком близки и слишком доступны. Петр несколько раз начинал жить то с одной, то с другой, то с третьей, и родители охотно субсидировали ему съем отдельной квартиры для старта семейной жизни, но боже, боже: как быстро эти женщины становились обыденными и приземленными! Они набивали рот, когда ели, они раскрашивали себе лицо, губы и глаза перед тем, как куда-то выйти из квартиры, и они, какой кошмар, ходили в туалет – порой даже по-большому!

Так Петр дожил до тридцати годов, но всякий раз возвращался на постоянное место жительства домой, в квартиру Ростислава Семеновича и Евгении Александровны.

Мама даже (тайком от сына, разумеется) ходила к психиатру, кандидату наук Аркадию Альбертовичу Сидоровичу и консультировалась: все ли нормально с Петром.