Рождественские расследования

Пока было светло, задуманное получалось легко. Оксана просто внимательно смотрела по сторонам, стараясь подметить что-нибудь необычное в поведении людей. Устала, конечно, с непривычки, но терпения ей было не занимать. Что касается Щелкунчика, так она и думать о нем забыла. Пусть себе ходит!

С наступлением темноты следить стало труднее. Свет фонарей слепил глаза, а вне освещенного пятачка вообще ничего видно не было. Но Оксана не зря считалась среди подруг самой сообразительной. Достав сотовый, она стала вести запись, направляя камеру в самые темные углы площади. Через некоторое время просматривала видео, увеличивая изображение. Если ничего странного не замечала, стирала и начинала все заново. Камера в мобильнике была неплохая, недаром на него полгода копила.

При сильном увеличении картинка получалась отлично даже в темноте.

Постоянно вести съемку не получалось: вечером клиентов всегда больше, чем днем, но в целом она была собой довольна.

А что будет делать, если обнаружит пусть потенциального, но преступника, она знала точно. Этому Сашке ничего не скажет, просто позвонит в полицию и вызовет наряд. Так, кажется, в кино показывают.

Человек, сидевший в старом «Ниссане» уже второй день, срисовал дубину мента моментально. Сначала вволю поприкалывался, а потом немного занервничал. Такие придурки, как жвачка: прилипнут – не отдерешь.

Его, сидящего в темной машине, мент, предположим, не разглядит, но клиенты могут заметить то же, что и он, и испугаться.

А если не будет клиентов – не будет выручки. Не будет выручки – Бади включит счетчик. А счетчик – это конец. Он и так должен двадцать кусков зеленых. Если не отобьет их, можно валить в Тимбукту. Хотя Бади найдет и в Тимбукте.

Сначала он решил, что Бади – это псевдоним. Ну, как персонаж из мультика. Потом допер, что того динозавра звали Бадди, а Бади в переводе с таджикского – житель пустыни или что-то вроде того.

Он тогда еще подумал, что динозавр – котенок по сравнению с его начальником.

Сегодня ему дали двойную норму. У них ведь все как в колхозе: норма, трудодень, зарплата и вычеты. Премий только не бывает.

Но о премии он и не мечтает. Погасить долг, потом срубить еще немного бабла и смыться, пока менты не расчухали, почему он ошивается в столице, если должен сидеть в Саратове. Срок УДО почти закончился, следили за ним не слишком пристально, а после того, как занес участковому кругленькую сумму, отмечаться вообще можно было не ходить. Однако отмечаться – это одно, а свалить по-тихой в Москву – совсем другое.

Въезд в Белокаменную ему запрещен.

Если участковый спохватится, выход только один – в очередной раз откупиться.

Так что отработать, а потом и заработать он должен кровь из носу.

Иначе ему не жить.

Когда покупательская волна немного схлынула, Оксана вытащила телефон и, наведя его на темный, почти не освещаемый из-за севшей в фонаре лампы участок улицы, немного поснимала. Минуты две всего.

– Девушка, два рафа с кленовым сиропом, – услышала она и, бросив телефон, кинулась к покупателям.

– Кленовый закончился. Возьмите с карамельным. Он вкусный.

– Давайте!

Паренек расплатился и осторожно взял стаканчики. Его лицо при этом имело такой вид, словно нес он по меньшей мере хрустальную туфельку. «Счастливый», – подумала Оксана, возвращаясь к мобильнику.

– Девушка, у вас круассаны свежие или, как всегда, прошлогодние?

Тетка в норковой шубе смотрела презрительно, почти черные в темноте губы скривились.

«Дать бы тебе по этим губам, чтоб не лаялась не по делу», – подумала Оксана, а вслух сказала:

– Круассаны привезли в обед. Если хотите, покажу накладную.

– Ха! – бросила тетка.

Вот сучка крашеная!

– Обещаю: если купите – останетесь довольны.

Тетка колебалась, но Оксанина улыбка была лучезарной.

– Давайте два. И кофе без сахара.

Кофе без сахара? На диете, значит. А как насчет двух круассанов? Это ж плюс восемьсот калорий. Ну пятьсот – точно.

Расплатилась тетка наличными и еще сдачу пересчитала.

Где только таких берут!

Делать козью морду вслед отошедшей клиенткой Оксана не стала. Да бог с ней, в самом деле, как говорит мама.

К тому же к окну сразу подошли бабушка с внуком, и на их обслуживание ушло не меньше пяти минут. Заботливая бабушка сомневалась, можно ли ненаглядному внучку есть батончик с мюслями и орехами.

– Батончики низкокалорийные, видите? – глядя на красные от мороза пухлые щеки мальчугана, наклонилась к ней Оксана и тихо добавила: – Но лучше возьмите простой чизкейк. Он свежий и тоже низкокалорийный, хотя сытный.

Бабушка улыбнулась и, сунув голову в окошечко, заговорщицки прошептала:

– Только выберите кусочек поменьше.

В общем, к мобильнику она вернулась только минут через двадцать и чуть было не испугалась, не увидев его там, где оставила. Оказалось, телефон завалился в щель между прилавком и окном.

– А ну-ка, иди к мамочке.

Оксана выудила тяжеленький прямоугольничек и взглянула на экран.

– Батюшки! Да ты снимал все это время!