Рождественский кинжал

– Нет, Стивен прав, – сказала Матильда. – Помню какой был шум, когда умерла моя тетя Шарлотта и оставила завещание на туалетной бумаге! Закон очень строг в отношении завещаний. И потом, как вы можете объяснить такую глупость, что вы не впустили двух свидетелей в комнату?

– Но, Тильда, так трудно было убедить Нага вообще что-нибудь написать!

– Ну, об этом лучше помолчать, – нелюбезно заметила Матильда. – Мы-то знаем, что вы убедили его из лучших намерений, но все это может не так хорошо выглядеть в глазах тех, кто не имеет счастья быть знакомым с семьей Хериардов.

Джозеф выглядел совершенно ошеломленным, он впервые потерял дар речи.

Послышался ровный голос Мод:

– Я уверена, Натаниель никогда не хотел, чтобы все его деньги перешли к Джозефу. Он совсем этого не хотел, – повторила она, – он считал, что Джозеф ничего не понимает в деньгах.

– Ты хочешь сказать, – зловеще произнесла Паула, – что я не получу своей доли?

– Ни одного пенни, – ответил Стивен. – Но ты можешь изводить Джо до тех пор, пока он не отдаст их тебе.

От этих слов Джозеф встрепенулся и воскликнул:

– Как ты можешь, Стивен? Как будто меня надо принуждать к этому! Если вы правы относительно всего этого – а я уверен, что вы неправы! – разумеется, я так все и оставлю! Я знаю желания бедного Ната!

– Если вы собираетесь предложить реституцию, то не стоит, – мрачно сказал Стивен. – Я ничего не возьму.

Паула внезапно удивила всех, разразившись резким смехом.

– Как чертовски смешно! – сказала она. – Ната убили, мы разрываемся между страхом и подозрительностью – и все попусту!

Матильда с неодобрением посмотрела на нее:

– Может быть, ты так представляешь себе смешное. Я – нет. Тебе, конечно, вряд ли нужен мой совет, но, прежде чем вы броситесь в крайности, не будет ли лучше узнать, что закон говорит в случае отсутствия завещания?

– Но завещание есть! – воскликнул Джозеф. – Просто потому, что правила немного нарушены...

– Хорошая мысль, Матильда, – подхватил Стивен так, будто Джозеф молчал. – Я свяжусь с Бли-сом и спрошу его.

Он вышел из комнаты. Паула все еще смеялась. Этот смех был уже близок к истерике. Джозеф попробовал обнять племянницу, но она яростно сбросила его руки.

– Оставьте меня в покое! – прошипела она. – Я так и думала, что вы все перепутаете! Дурак! Дурак!

– Если ты сейчас же не замолчишь, я надену тебе на голову эту вазу! – пригрозила Матильда.

– Неужели ты не видишь этой иронии судьбы? – всхлипывала Паула. – Он все это сделал с лучшими намерениями! О боже, какой бы из этого вышел второй акт! Я должна рассказать это Вил-логби! У него, по крайней мере, хватит остроумия оценить это!

Однако Ройдона не так просто было найти, и, даже если бы Паула нашла его, ее идея второго акта не вызвала бы у драматурга никакого восторга. Его мысли были далеки от театра. Белый, с дергающимся кадыком, он стоял перед инспектором.

– Мне кажется, – Хемингуэй выложил на стол запачканный кровью носовой платок, – это ваш.

– Нет, не мой! – попятился Ройдон. – Я никогда в жизни не видел его!

Минуту Хемингуэй пристально глядел на него, затем расправил носовой платок и показал кончиком карандаша на вышитую в углу букву.

– Я ничего не знаю! – упрямо отрицал Ройдон.

– Есть еще метки прачечной, – сообщил Хемингуэй. – Легко опознать.

Наступила ужасная тишина. У Ройдона не хватало опыта, чтобы справиться с такой ситуацией. Он был испуган донельзя.

– Вы положили платок в мусорную печь, так? – спросил его Хемингуэй.

– Нет!

– Ну, ну, сэр, для вас никакой пользы, если вы будете лгать мне! Я знаю, что вы его туда положили.

Ройдон, казалось, был сломлен:

– Я знаю, что вы думаете, но вы ошибаетесь! Я не убивал мистера Хериарда! Я не убивал, говорю вам!

– Как ваш платок оказался в таком состоянии?

– У меня шла кровь из носа! – выпалил Ройдон. Сержант Вер, молчаливый свидетель допроса, перевел взгляд на Хемингуэя.

– Вы всегда сжигаете свои носовые платки, когда у вас неполадки с носом? – полюбопытствовал инспектор.

– Нет, конечно, но я же знал, что вы подумаете, если найдете его! Я... я потерял голову!

– Когда у вас шла кровь?

– Прошлой ночью, когда я поднялся к себе. Я положил платок в чемодан, а потом подумал... я подумал, что если вы его там найдете, то вам это покажется подозрительным. Я слышал, что вы обыскиваете дом и... и подумал, что лучше избавиться от него!

– Вы говорили кому-нибудь о вашем кровотечении?

– Нет. Разумеется, нет! Кто же поднимает шум по таким мелочам! Со мной это часто бывает.

– Но сегодня утром вы испугались, что я найду платок! Вы не захотели поделиться с кем-нибудь тем, что произошло?

– Да, но я уже не мог рассказать! То есть это прозвучало бы странно. По крайней мере, мне так казалось. Все стали бы гадать, говорю я правду или пытаюсь объяснить кровь на платке. Я знаю, я поступил по-дурацки, но, клянусь вам, я не имею отношения к убийству!

– Вы когда-нибудь слышали об анализах на группу крови? – спросил Хемингуэй иронически.