Рождественский квест

– Да так, харо'ню помаленьку, – старик негромко «нокнул», и лошадь снова начала уныло переставлять ноги.

Дед вёз трупы. Целый воз убитых, умерших от голода, замёрзших. Старушек, стариков, женщин и детей. Тела были накрыты брезентом, и потому Сергей не сразу понял, что это там выпирало. Солнце уже поднялось выше, сумерки отступили, но светлей стало ненамного – снегопад зарядил надолго, и снег валил так густо, будто зима решила засыпать, похоронить весь этот город.

Только сейчас Крутояров сообразил, что телега едет в противоположную сторону, не туда, куда ему нужно. Ну да ладно, прокатимся немного, проедем подальше от этого проклятого места, а там видно будет. Главное, отсюда убраться вовремя.

Навстречу торопливой походкой пробежал низкого росточка хромоногий мужичок в длинном пальто и ушанке, завязанной под подбородком, видимо, из тех, кто по болезни не попал на фронт. Он покосился на сидевших на телеге и ускорил и без того быстрый шаг.

– Что там за шум-то был? – спросил дед, небольно стегнув лошадку.

– А, два мотоцикла столкнулись. Немцы, – Крутояров посмотрел вслед хромающему мужичонке.

– Угу, шнапса напьются и гоняют, как сумасшедшие, – старик приложил лошадке посильнее, и она, удивлённо подняв голову, начала шагать чуть быстрее.

– Ну да, Шумахеры, блин. Байкеры-рокеры.

Возница вынул из кармана какой-то предмет и протянул его Крутоярову, зажав в кулаке.

– На, кровь-то с шинельки соскобли, – сказал он. – А из-под неё куфайка выглядывает и тоже испачкана.

Сергей повертел в руках перочинный нож, открыл его и, присмотревшись к шинели, стал соскабливать замёрзшие пятна крови. Это у него не получалось, и пришлось просто вырезать их. Теперь уж он точно на арийца не похож.

– Сейчас фрицев толпа набежит, – заметил дед. – Как пить дать набежит. Не любят они шума, ох, не любят.

– А нам-то что? Мы уже далече будем, – сказал пассажир, возвращая старику нож. – А шарахнуло славно, я чуть не оглох.

Дедушка покачал бородой:

– Далече не далече, а немцы не дураки. Станут все окрестности прочёсывать.

– Давай тогда, дед, пойдём мы, – хрононавт собрался спрыгнуть с телеги. – Не дай бог, они на тебя подумают.

– Сиди уж, – остановил его старик, положив руку на плечо. – Лягте оба под брезент и не дышите, если немец проверять будет. Узнает, что я живых прячу, всех и положит. Вас, конечно, первых, но и меня не отпустит. Скинул бы ты эту шинель, зачем она тебе? Ведь если поймают, сразу понятно, что с солдата снял.

– Она мне ещё пригодится. Если сейчас не прибьют, то очень пригодится.

– Прячьтесь, – дед приподнял полог и кивнул.

Крутояров откинул задубевшую толстую ткань и в свою очередь кивнул Ване.

– Не буду! – заартачился мальчик. – Там люди мёртвые.

– Ну сиди здесь. Тогда точно с ними ляжешь.

Ребёнок, стиснув зубы, полез под полог. Сергей – рядом. Старик накинул на них брезент и поддал лошадёнке. Кляча была голодная, шла на последнем дыхании и укорить шаг не могла. Так и стучала глухо копытами по снегу – медленно, словно пьяная.

Спрятались они вовремя. На перекрёстке с Кадетским бульваром телегу нагнал автомобиль. Громким голосом велели остановиться. Хронопутешественник к этому времени уже сунул руку в карман трофейной шинели и свинтить колпачок с гранаты. Ладонь его вспотела, и он боялся, что в случае чего граната может выскользнуть из руки. Так он и лежал, сжав в кармане «яйцо». Почти не дышал и молил Бога, чтобы малолетка не вздумал пошевелиться, когда станут осматривать телегу. На гранату не надеялся – за то время, пока она сработает, его успеют несколько раз расстрелять. Но какое-то оружие в руках давало хотя бы иллюзию уверенности в своих силах.

– Кто такой? Аусвайс!

– Да я это, не узнали, что ли? – ответил старик как старому знакомому. – Мёртвых везу в часовню на Казанское кладбище.

– Сопака тфой?

– Мой пёс. Сидеть, Шарик! Лежать! Стоять!

– Покащи нам!

– Что показать, Шарика?

– Лютей покаши.

– Что вы, трупов не видели?

Дед откинул полог. Сергей не мог видеть, что там происходит, но, когда щёлкнул пистолетный затвор, понял, что сейчас их запросто обнаружат. Или убьют. От нервного перенапряжения он даже не смог проникнуть в механизм пистолета. Очень вяло, но ощутил, как спусковой крючок передаёт усилие бойку. Первый выстрел разорвал утреннюю тишину. Затем второй. Третий попал Крутоярову в ногу. Боль прошила всё его тело, и лишь благодаря тому, что он к этому был готов – не дёрнулся, не закричал. Лишь бы в Ваньку не попали. Тогда точно всех троих ухлопают. И лошадь до кучи. На пятом выстреле боёк пистолета сухо щёлкнул. Лошадь к грохоту была уже привыкшая, стояла смирно и не дёргалась.

– Ешай далше. Где люти уфитишь – гафари нам.

Полог снова накинут на мёртвых, клячонка лениво тронулась с места.

– С-с-сфолотчи! – прошипел дед почему-то с немецким акцентом. – В мёртвых – и то стреляют.

– Мёртвым не больно, – ответил Сергей, осторожно выглядывая из-под брезента и держась за ляжку.

– Попали, что ль?

– В ногу. Больно, будто кол вонзили. А крови вроде немного.

– Лежи и не двигайся пока, – тихо сказал дед. – Мальчонка цел?

– Цел я, – отозвался Ванька. – А где Шарик?